«Бог не нарушает свободу»: Студенты семинарий о вере, церковном образовании и отношениях

Летом российская академия образования представила учебную программу, направленную на изучение «Основ православной культуры» с первого по 11-й класс. Сама программа была разработана по приказу Минобразования, предполагалось, что дети будут изучать ОПК один-два часа в неделю. По итогам экспертизы проект «Основы православной культуры» был свернут — предмет не будут вводить в российских школах.

Религиозное образование пока так и не вышло на государственный уровень и остается в ведении религиозных общин. Мы решили поговорить со студентами духовных семинарий о выборе будущей профессии, отличиях духовного образования от светского и свободе в лоне церкви.

Интервью: Валерий Ганненко

Я родился и вырос в Севастополе. Сам из семьи потомственных морских офицеров и учителей, что во многом сказалось на характере. Например, в любви к детям и к истории, географии, интересе к военной тематике. Детство выдалось светлым и почти безмятежным. Большую его часть я провёл как Дуглас в «Вине из одуванчиков», среди дворовых товарищей, природы и любви. 

Так как я единственный ребёнок и не испытывал дефицита внимания, во мне со временем стали усиливаться внутренние, бывшие в детстве мало заметными страсти, нехорошие внутренние качества. Вместе с обычными подростковыми трудностями они действительно усложняли жизнь, начинали всё больше тяготить меня. Как раз именно в этом возрасте Господь каким-то простым и в то же время необычным образом привёл меня в храм. Именно привёл, потому что первые месяцы я даже и не понимал, почему иду и как. Словно ноги сами шли, а шиворот приподнимался. В первый раз я зашёл в день, когда узнал о гибели школьного товарища, поставил свечу. Но в этот же день после храма повстречал друг детства. Оказалось, что он уже прислуживал в алтаре храма. Я начал ходить в него, а спустя несколько месяцев был взят в алтарь. Именно с этого времени началось медленное воцерковление, знакомство с миром веры. Во многом это было непростым временем для моей семьи, совсем ещё тогда светской, особенно учитывая мой юношеский максимализм. Но, слава богу, с взрослением всё встало на свои места, а семья пришла к вере. Несколько лет назад родители даже наконец обвенчались.

А вот с семинарией история отдельная. Ещё прислуживая в нашем храме, лет в 15–16, я впервые почувствовал желание служить в церкви. Именно служить. Но поступить в местную семинарию не получилось. Родные и близкие уговорили получить сначала высшее образование, а затем определиться. Это было очень неожиданное вмешательство в мою жизнь, но вмешательство, как я вскоре увидел, чудесное. Не случись двух случайных встреч, моя жизнь пошла бы по-другому. Действительно, я окончил исторический факультет, получил достаточно хорошее образование, значительно расширяющее кругозор, но, главное, прошёл замечательную школу. Школу общения с людьми, дружбы, удач и неудач, период скептицизма, сомнений и разочарований, побывал в самых разных ролях и местах. Играл в студенческом театре, вёл концерты, пел, участвовал во множестве конференций, отбыл вожатым в двух непростых лагерях, детском доме, объездил почти без денег полстраны, ночевал на вокзалах и в высоких горах, повстречал огромное количество удивительных людей, многие из которых стали настоящим подарком — близкими друзьями и просто дорогими, очень важными людьми, так много мне давшими. Но всё же университетская жизнь клонилась к завершению, и мне были предложены место в аспирантуре и работа в престижной школе.

В общем-то, работа с детьми, научная жизнь, общественные дела, организация всего этого были в какой-то мере близки и интересны. Но начиная с третьего-четвёртого курса я стал всё сильнее чувствовать зов к чему-то иному. Мне всё больше хотелось в храм. Только там по-настоящему отогревалось сердце, я чувствовал, что во мне просыпается именно человеческое, наблюдал бесчисленное количество раз на своём примере, что такое настоящее милосердие Божие, терпение и любовь и насколько прекрасен мир духовный. И к тому же я видел, насколько в мире силён голод по любви, простому состраданию, милосердию. Всему тому, что в церкви незримо хранится. Я много раз, выходя из храма, после причастия и исповеди, буквально воскресая после очередного безобразия, в которое погрузился, выходил и чувствовал себя орудием Божиим. Хоть на несколько минут. Действительно, всё, что ни делалось, было сплошным чудом. 

Я ходил в обычную школу, а в десятилетнем возрасте впервые попал в алтарь и понял, что ничто другое мне в жизни не интересно, кроме как служение церкви и людям. Почувствовал своё призвание, и с тех пор (сейчас мне 24) это чувство меня никогда не отпускает. Когда я окончил школу, встал вопрос, куда мне поступать. И мы — моя семья и мой духовник — приняли решение, что нужно получать светское образование. Свой выбор я остановил на Московском университете, историческом факультете, а когда я узнал, что на факультете есть отделение истории искусств, понял, что мне это наиболее близко из того, что было. Хотя светское образование дало мне очень многое с точки зрения расширения кругозора, я ещё сильнее убедился, что моё призвание — выбранное мной с самого начала. 

При поступлении в семинарию важную роль играет собеседование, когда с человеком разговаривают и понимают подлинность его желания стать священником и личностные качества, чтобы отсеять случайных людей. Как и в любой сфере, такие случайные люди всё-таки просачиваются, но их меньшинство, и обычно они сами понимают, что им это не нужно, а некоторым говорят: вы поторопились, приходите через год, недостаточно созрели. Ведь для того, чтобы быть священником, недостаточно быть просто хорошим христианином, ты ведь будешь людям помогать, поэтому нужно сперва самому окрепнуть душой, набраться ответственности.

Теоретические знания, психологические тесты, медицинская комиссия — всё это важно, но это имеет второстепенное значение, первостепенное — настоящий контакт с человеком, понимание, что ему это действительно нужно. 

По своему опыту я могу сказать, что светское образование мне в этом очень помогло: даже когда я учился в университете, думал, что все вокруг занимаются тем, чем хотели, а я фактически выполняю послушание, и расстраивался, что пять лет я трачу на какую-то корочку. Но когда отучился, я понял, что получил базу, на которую уже можно нанизывать семинарские знания. А вот ребятам, которые пришли сразу после школы, рановато учиться в семинарии — в них есть какая-то юношеская легкомысленность.

Университет больше заточен на личную заинтересованность обучающегося: если человеку интересно, то он и будет пахать, чтобы эти знания получить. Если же нет интереса, то ничего студент и не вынесет. Семинарское же образование в этом плане можно сравнить с медицинским: те пробелы, которые ты получишь в образовании, скажутся при контакте с живыми людьми, паствой, и это может нанести настоящий урон. Семинарская система построена больше на школьном подходе, что ли. Нужно проследить, чтобы набор знаний был усвоен семинаристом, поэтому есть и оценки, и контроль посещаемости, и контроль посещения служб. Многие могут воспринять это негативно, но такому подходу есть обоснование — человеку, пришедшему из школы, не всегда понятно, что преподаваемое ему по-настоящему нужно.

Университет — это пришёл, прослушал лекции и ушёл домой. В семинарии же студент постоянно живёт и участвует в её жизни и, как в нашей, Сретенской, в жизни монастыря. Поэтому семинарист приобретает опыт жизни в христианской общине. Мне было нелегко — после вольной университетской жизни получилось так, что я всё время на виду. 

День начинается с молитвы и заканчивается тоже общей молитвой. После — завтрак, и до начала занятий студенты выполняют послушания: у кого-то персональные, например наводить порядок в аудитории, а кто-то каждое утро получает новое задание, допустим, приехал патриарх, и все занимаются уборкой храма. Хотя вся основная работа — уборка, готовка — выполняется гражданским персоналом, семинарист может в чём-то помогать. 

После послушаний, в девять утра, начинаются занятия. Они немного по-школьному разделены пятиминутным перерывом. Потом обед, снова послушания, ужин и вечерняя молитва. Отбой у нас в 11. 

Свобода — один из главных принципов христианства. Бог никогда не нарушает свободу: он может предложить тот или иной путь, но выбор остаётся за человеком

Я из обычной семьи. Отец работает оператором, мама на «Мосфильме» делает костюмы для киноактёров. Мама была всегда верующей, отец — атеист. Воспитанием моим занималась в основном мама, поэтому я с детства в церкви. 

Изначально я хотел стать учителем истории, это была моя мечта. Я даже поступил в МПГУ на историческую политологию. Мне хотелось разобраться в том, что происходит в моей стране, понять причинно-следственные связи. Хотелось доносить до людей правду. Примером такого преподавателя, несущего правду, была моя школьная учительница истории, которая учила не по плану или учебнику, а по своим наработкам, по источникам. Особенно меня привлекал XX век, его история. Хотелось работать с людьми, общаться с ними. Но окончательный выбор я сделал в пользу семинарии, хотя заинтересованность в истории сохранилась. Люди часто спрашивают, зачем я вообще туда пошёл. Католики часто говорят про «призвание», ну вот я и почувствовал вдруг, что мне хочется стать именно священником, служить людям и Богу. Это не описать словами, это что-то на уровне чувств.

К поступлению я больше готовился морально, но перед семинарией окончил вечерние подготовительные курсы. Со мной учились в основном солидные дядечки, которые хотели скоро рукополагаться. Главный экзамен при поступлении в семинарию заключается в собеседовании: заседала комиссия и ректор, хотя основной разговор происходил именно с ректором. Ты тянул билет, там были вопросы, и, как я потом выяснил из разговоров с моими «коллегами по цеху», на эти вопросы они часто даже не отвечали. Их спрашивали о жизни, о том, какую литературу читает абитуриент, и всё в таком духе. Главное было узнать характер будущего семинариста, а не уровень его подготовки, хотя это тоже, конечно, важно.

Как-то так получилось, что скучных людей на курсе нет. У каждого интересная судьба: кто-то совсем недавно воцерковился после перелома в судьбе, кто-то раньше строил музыкальную карьеру, сотрудничал с известными лейблами,  у кого-то несколько высших образований. Но есть и те, кто после семинарии занимается светской деятельностью. У меня есть знакомый, окончивший Киевскую духовную академию, человек с тяжёлой судьбой. Развёлся, сложные личные обстоятельства, и теперь он работает официантом. Дело в том, что по канону разведённый человек не может стать священником. На мой взгляд, это настоящая трагедия. Вообще, руководство не очень одобряет, если ты хочешь рукополагаться, не женившись. Часто таким людям даже отказывают в рукоположении. Но многие хотят выйти замуж за будущего священника, мы таких девушек называем ХБМ — «хочу быть матушкой». Они такие в платочках, юбочках, из околоцерковного мира. Это и в советское время было, и даже до революции. Я пересекался с такими девушками, но не хотел бы, чтобы моя жена была такой. Да и их больше привлекают правильные и ортодоксальные, что ли. Мне больше нравится подход отца Андрея Кураева, он говорит: «Найди девушку на улице, катехизни, отмиссионерь её, и будет у тебя хорошая матушка». Если вы на самом деле любите друг друга, будущей жене будет всё равно, кто ты и чем занимаешься.

Руководство семинарии с большим пониманием относится к ситуации, когда у студента появляется девушка, и если отпроситься заранее, то никогда не возникнет проблемы с тем, чтобы сводить её в кино или кафе. Я никогда не стеснялся сказать девушке, что учусь в семинарии