Уже полтора месяца поэтесса Дарья Серенко проводит в московском метро акцию #тихийпикет. Каждый день она спускается в подземку с плакатами, посвящёнными теме дискриминации. Мы поговорили с Дарьей о замысле акции, российском правосудии и возможности коммуникации. 

 

Зачем поэтесса Дарья Серенко каждый день выходит на #тихийпикет в московском метро. Изображение № 1.

 

Всё началось с выставки «Не мир» — это акция, инициированная группой художников и художниц, среди которых были Катрин Ненашева (с акцией в поддержку женщин, выходящих из тюрьмы), её соратница, активистка Аня Боклер, ребята из антивоенной организации «Огни Эйрены». В последний момент я тоже присоединилась к акции, но не как художница, а как куратор. Легенда была, что мы идём из галереи в галерею со своими работами. Но мы успели пройти совсем немного. Потом нас задержали и пригласили в автозак — статья 20.2 («Нарушение установленного порядка организации митинга»).

У меня до этого не было опыта столкновения с полицией, и я никогда не находилась в отделении. Я не думала, что пронос по улице работ без чехлов, пусть даже сознательный, может послужить поводом для задержания и административного штрафа.

После выставки мы начали готовить новый проект, одним из итогов которого стал спектакль в арт-кафе «Дождь-Мажор» «Показной суд». Это была практически школьная сценка о том, как должен выглядеть справедливый суд, по мотивам дела Ильдара Дадина. В ней всё кончалось освобождением Ильдара. То есть это была такая отчаянная попытка инсценировать справедливое правосудие.

В тот день я ехала домой и держала в руках постер, который остался у меня с выставки, — знаменитая фотография, на которой Джон Леннон лежит вместе с Йоко Оно в кровати. Я ехала с этой фотографией формата А3 в метро и обратила внимание, что весь вагон смотрит на то, что у меня в руках. В этот момент я поняла, что пикет может быть другим.

Первая акция состоялась на следующее утро — я сделала плакат, посвящённый Ильдару Дадину, который тематически продолжал инсценированный суд. На плакате был вопрос «Сколько лет дадут мне, если я солидарна с Ильдаром?». А на обратной стороне был краткий ликбез по новой поправке статьи 212.1. Я очень удивилась количеству подошедших. Мы вместе гуглили имя Ильдара, я описывала им его ситуацию.

Плакат, как бы мягко он ни был подан, — это всё равно некая агрессия. По сути, это как раз та естественная граница, которую я воздвигаю в нашем разговоре. У него двойная функция — это не только перегородка, это ещё и дверца. Если бы я просто стояла с одиночным пикетом, у него бы этой амбивалентности не было. Я сама помню, как пугалась пикетного плаката и вообще любого митинга. Когда человек стоит один, в нём больше юродивости, а мы часто боимся этого «другого». И в тихом пикете мне было важно сохранить эту свободу выбора — участвовать в коммуникации или нет. Поэтому все участницы акции стараются выстроить коммуникацию разумно и не впадать ни в какие аффекты. 

 

 

Я уже полтора месяца занимаюсь тихим пикетом. Бывает, что я прошу кого-то дать мне самоотвод, потому что сама себе я дать его не могу. У меня такое правило. Это необходимо для того, чтобы я могла как-то фиксировать моменты, когда мне становится трудно. Ведь, если я сама себе что-то запрещу или разрешу, я могу этого не заметить. А если мне придётся кого-то попросить, то я буду ощущать некое сопротивление, я это запомню. Мне это важно отмечать, сколько раз это происходило и по какой причине.

Вчера, несмотря на плохое настроение, я решила, что не буду халтурить, а просто не стану разворачивать плакат до конца и надену наушники, чтобы полностью захлопнуться. Но, несмотря на все мои усилия, коммуникация всё равно произошла. Женщина увидела фрагмент плаката, зацепилась за него, и у нас состоялся непростой, распадающийся внутри себя разговор. Она транслировала противоречащие друг другу медийные штампы, а я пыталась ей осторожно указать на эти противоречия и разговаривать на эти темы. Я хотела делать плакат про широкое понимание фашизма о том, что гомофобия и ксенофобия — это тоже фашизм. Но не успела и взяла с собой старый — стихотворение Георгия Иванова «Хорошо, что нет царя. Хорошо, что нет России. Хорошо, что бога нет». Как раз на эти первые строчки женщина и прореагировала.  

 

Очень многие люди уже делают плакаты и пишут нам о том, что тоже собираются участвовать в акции. Сейчас постоянных участниц четверо: Валерия Лебедева, Анна Синяткина, Саша Алексеева и я. Для каждой из нас это индивидуальная практика. Это абсолютно горизонтальная акция. У неё нет лидера, мы все равны в наших усилиях и устремлениях. С девушками-участницами мы даже начали дружить на почве тихого пикета. У нас нет общего чата, где мы все обсуждаем тематику и содержание плакатов. Это абсолютно случайная коммуникация — каждая решает, насколько ей это нужно, самостоятельно. Акция при этом абсолютно открытая, мы призываем всех присоединиться.

В конце каждого дня мы выкладываем отчёт и фотографии. Но ни у меня, ни у других участниц нет целей использовать этих людей для каких-то своих целей и арт-проектов. При этом есть желающие, которые хотели бы поснимать нашу акцию, но мы отказываемся, потому что это нарушает её вуайеристский принцип. 

При общем формате у каждой из нас своя поэтика плаката и свой нарратив. У Саши — плакаты-факты, со ссылками и QR-кодами, в основном на тему гендерных исследований. Лера интересуется зоной права, у неё правовые плакаты, связанные с Конституцией.

Мне сложно существовать в рамках какой-то одной сюжетной линии, поэтому у меня несколько нарративов. Поэтический, когда я езжу с поэтическими текстами, которые интересно встроить в контекст плаката и посмотреть, как люди будут на них реагировать, и на фоне этой реакции рассказать что-то об авторе текста. Ведь любой поэтический текст — это некое пространство интерпретации. В нём нет готового ответа, того, что я имею в виду и хочу донести. Поэтому стихотворения обычно вызывают большое недоумение. С другой стороны, стихотворение — это то, что внушает большую безопасность. Мы привыкли, что стихотворение — это то, что с нами происходит наедине. А здесь я выношу это в публичное пространство, и человек не всегда понимает, зачем я это делаю. Уже в процессе нашего разговора я ему могу это объяснить. 

Зачем поэтесса Дарья Серенко каждый день выходит на #тихийпикет в московском метро. Изображение № 2.

 

 

Это просветительский проект. В том смысле, что он способен установить между людьми дискуссионную связь, которая бы продемонстрировал и мне, и человеку, что пространство коммуникации может быть безопасным даже при обсуждении таких остросюжетных вопросов, как гомосексуальность в современной России. Вообще в комментариях часто пишут, что нас ничего не волнует кроме женщин и гомосексуалов. Но это, конечно, не так: я рассматриваю все виды дискриминация и пытаюсь о них рассказать. Просто медийное внимание сфокусировалось именно на этом. Но я и Саша являемся интерсекциональными феминистками, нас волнуют пересечения всех дискриминаций. Мы собираемся ездить с плакатами про бездомных животных и людей, про национализм и различные формы фашизма.

Каждый выход с плакатом — уникальная акция. Это как сериал. Он может быть горизонтальным, может быть вертикальным, а может быть и тем и тем сразу, когда каждая серия обособленная, но встраивается в общий нарратив. Плакат также встроен в систему координат и является частью сериала, но при этом в нём каждый раз что-то меняется.

Например, недавно я начала сшивать плакаты — первый был про политических заключённых с надписью «Так государство шьёт очередное дело очередному политическому заключённому». Есть ещё одно новое преобразование плаката — вчера начала рисовать на них людей, сидящих напротив. Я рисую их поверх плаката, и они это, естественно, видят. Они пытаются установить, какая связь между этими набросками и текстом плаката, понять, при чём здесь их лица, почему я пишу поверх плаката про национализм их вполне себе славянские лица. Я пока ещё не разобралась, насколько это этично — встраивать таким образом незнакомых людей в высказывание, им, возможно, неблизкое, но я, во всяком случае, стараюсь делать это максимально вежливо по форме. И пока реакции были самые положительные. Кто-то просил подарить ему плакат с таким портретом, кто-то просил объяснить содержание. И я объясняла, что к этой проблеме причастен каждый — и в том числе каждый напротив сидящий. 

Плакат может быть интерактивным, я часто переписываюсь прямо на нём с человеком, дописываю или дорисовываю что-то. Это театр-плакат, который обрастает подробностями в процессе. Я часто делаю плакат в метро и стараюсь подчеркнуть его сиюминутность. Но для плаката про гомосексуальность я специально встала рано утром и перед работой сидела и читала посты и статьи по теме. Для того чтобы уловить определённые стереотипы, воспроизвести их и деконструировать. Хотя в последнее время я замечаю, что в моей голове вообще нет перерыва на тихий пикет. У меня нет свободного времени от акции, я постоянно перебираю в голове сотни формулировок и сотни тем. 

 

У нас в стране у каждого гражданина есть право на одиночный пикет. Это единственная форма протеста, которую можно ни с кем не согласовывать. То, что произошло с Ильдаром Дадиным, нарушает Конституцию. Я думаю, при желании и нам можно вменить что-то, но я общалась с сотрудниками полиции и они говорили, что всё законно. Во всяком случае, пока меня не останавливали. Моя личная акция будет длиться год, и я надеюсь, что правосудие покажет себя с лучшей стороны. Акция удастся, если никто из нас не попадёт в подобную ситуацию, потому что наш тихий пикет как раз об этом — о возможности коммуникации, свободы, о нарушении бинарных позиций. 

Изображения: «Вконтакте»