«Чтобы чувствовать интересное, не надо никуда ехать»: Интервью с группой «4 позиции Бруно»

Екатеринбургский дуэт на неопределённое время заканчивает писать песни. «4 позиции Бруно» с 2002 года выпустили более 30 альбомов самой разной направленности, но самую большую аудиторию на концертах собрали прошлой осенью после выхода пластинки «Ненужный опыт» с запредельными, сдержанными и оттого ещё более жуткими и притягательными композициями с текстами-триллерами, ухватывающими местное состояние абсурда. Теперь время для чего-то совсем другого — для поиска новой формы, в которой слова, но не вокал будут важнее музыки. Мы связались с Сашей Ситниковым и Антоном Клевцовым перед их недавним московским концертом в центре МАРС и обсудили их творческие методы, а также соприкосновение авторов и героев с реальностью.

На ваш осенний концерт в «16 тоннах» пришло очень много людей — я давно не видел столько ни в этом клубе, ни на ваших выступлениях. Многие из них воспринимают «4 позиции Бруно» прежде всего как песенную группу. Вам не обидна такая ситуация?

Саша: Нет, а что обидного? Это же тоже наше. Сейчас долгое время не будет ничего песенного. Кто-то отсеется естественным образом — вот и всё. 

Вы упоминали «крупногабаритный проект, где слова первостепеннее музыки», которым занимаетесь около трёх лет. Расскажете о нём?

Антон: Это вялотекущий проект.

Саша: Если всё будет хорошо, то осенью. Сложно пока объяснить, что это такое. Аудиокниги? Звуковые фильмы? Аудиофильмы? Тут вообще нельзя халтурить, чтобы не получилась дешёвка. Надо подходить ко всему очень серьёзно.

Антон: Серьёзно и смешно.

Саша: Или наоборот — несерьёзно. Одну вещь мы забраковали, потому что пока не получается то, что надо. Придумали другую — она у нас, уверен, получится. Можно очень много всего интересного сделать. Тем более всегда приятно знать, что никто до нас этим не занимался. 

Ваш последний московский концерт — «Инструментальный сейшн по лекалам „Комнатной трилогии“». Откуда такой образ — комната?

Саша: Откуда что появляется? Откуда персонажи берутся? Ну, придумали так. Это просто ощущение, когда ты находишься в комнате.

Антон: Если говорить об образности, мы были как бы в закрытой комнате, в состоянии закрытости.

Это состояние закрытости как-то связано с Екатеринбургом? 

Саша: Мы не знаем про Екатеринбург ничего!

Антон: Всё время в комнате сидим.

Саша: В Екатеринбурге мы не общаемся ни с кем. Для нас что Екатеринбург, что Питер, что Тагил — вообще никакой разницы.

Антон: Мы в закрытой комнате.

Саша: Да, мы комнатные растения.

Чувствуете себя самодостаточными? Или почему так?

Саша: Ну правда, охрененно чувствуем. Нам это вообще не надо.

И переезжать никуда не хотите? 

Антон: Вообще переезд — это вопрос выживания. У нас он не стоит. Концертов нам, в принципе, хватает.

Саша: Мы могли бы и здесь хоть каждую неделю играть — у нас есть место. Но выступать всё время с одним и тем же — это как-то странно.

Антон: Нам комфортно ездить с концертами раз в полгода — если зовут, то хорошо. Одно время звали чаще, сейчас поняли, что бессмысленно. Ты всё равно начинаешь скучать по поездкам, у тебя есть желание поиграть где-нибудь — в Москве, в Питере. А больше и не надо.

Саша: Есть куча дел домашних, комнатных.

Антон: И этих комнат много. Из угла в угол путешествуем. 

Это выражение — «из угла в угол» — встречается и в «Девятой позиции», и в «Лунной мистерии»: «В нетерпении хожу из угла в угол, так бывает регулярно, мама, что же ты удивлена».

Саша: Это всё о том же — нас не очень интересует происходящее снаружи. Эта фраза не то чтобы манифест — просто нам всё равно. На самом деле самое интересное — внутри. Чтобы чувствовать интересное, не надо никуда ехать.

Многие говорят, что вы переросли российский уровень и вам пора продвигать себя на Западе. 

Саша: Если кто-нибудь что-нибудь конкретное предложит, мы рассмотрим. Сами себя мы никогда никуда не продвигаем — это какое-то неблагодарное занятие. Здорово будет съездить куда-нибудь и сыграть там музыку — это да. Но я не вижу большой разницы — Москва или Европа. Концерты и есть концерты.

Антон: Да нас, наверное, не пустят туда…

Почему?

Саша: Мы террористы.

Антон: Побрезгуют. Приехали какие-то непонятные, наверное, говно играть будут… 

В одном интервью вы говорили, что подрабатываете на разных халтурах. До сих пор так? 

Саша: А что делать? Бывает, подрабатываем, бывает, дома сидим.

Антон: Приходится иногда. 

Какие последние были? 

Саша: Снег чистили, говно убирали. Бабок трахали. 

Вам интересно было бы с кем-то поработать? 

Саша: Не, нам не с кем работать, правда.

Антон: Мы не сойдёмся.

Саша: Надо всё-таки подружиться, чтобы что-то по-настоящему делать. Сложно представить, что с кем-то мы сможем по-настоящему дружить. И нас никто не донимает — может быть, чувствуется, что нам это не нужно. Мы не контактные люди. Я не могу себе представить, как мы можем с кем-то сотрудничать — что мы будем делать?

Антон: С музыкантами точно непонятно. Какое-нибудь кино — да, возможно, интересно.

Саша: С театром было хорошо. Я кое-что сейчас активно делаю — пока рано об этом говорить. Но это со своими же людьми. Со стороны — невозможно представить. 

У вас были предложения сыграть с оркестром или с дополнительными инструментами? 

Антон: Мне кажется, это очень сложно и неудобно.

Саша: Нет, предложений не было. Но мы обсуждали эту тему и периодически к ней возвращаемся: если делать с оркестром, то музыку, специально написанную для оркестра. Нет смысла просто брать, как какая-нибудь Metallica, песни и добавлять в них барокко-финтифлюшки. Это хрень какая-то. Если уж делать, то по-настоящему. Образования у нас музыкального нет — тогда надо сидеть со знающим человеком, который напишет партитуры под нашу диктовку. Так как тягаться с академическими композиторами нам и неохота, и смысла нет, это как-то должно быть обыграно. Допустим, убийство в зале филармонии — играет оркестр, врываются люди, начинают кричать, оркестранты боятся, плачут… 

Есть ли у вас самих что-то общее с вашими героями из «Птицу емъ»? И было ли что-то общее с ними, когда вы учились в школе? 

Антон: Были похожие персонажи вокруг.

Саша: Да, всё это было. Мне последнее время не очень нравится ранняя школьная «Птица» — больше нравится последняя, на её героев мы, наверное, больше похожи. Потому она и закрылась — стало понятно, что это уже не придуманные персонажи. 

Вы говорили, что читали рэп со школы, и поэтому появилась «Птица». 

Саша: Это было, в общем-то, первое, что мы начали делать лет в 15–16. «Птицей» всё и закончилось — может, что-нибудь ещё и появится. Речитатив — это клёво, и мне иногда хочется пописать слова. Мы думали сделать что-то такое, но не в ближайшее время. Вообще, мне кажется, о «Птице» можно не говорить. Всё, она закончилась, так что… Сейчас ни сравнивать, ни сопоставлять «Птицу» и «Позиции» нельзя, нет смысла. Мы воспринимаем «Птицу» как трилогию «Позиций». Вот такой был период, вот таким мы занимались, потом мы заниматься этим закончили. То есть это воспринимается не как группа — как проект. 

Что стало с лирическим героем «Птицы»? Он вырос и перешёл в «Позиции»?

Саша: По альбомам же слышно, что он заметно вырос. Мы закрыли «Птицу» ещё и потому, что он в чём-то стал похож на героев «Позиций». Ну да, кое-кто остался. Но «Бруно» вообще не имеет отношения к первому, смешливому альбому «Птицы». Всё равно мы это придумываем — и сюжеты, и характеры красной нитью проходят через всё, что мы делаем. У некоторых романистов и режиссёров всегда инцест в книгах, у кого-то каждый раз руку-ногу отрезают. Какой бы фильм ни снимал, всегда какая-то гадость — или, наоборот, не гадость. Здесь точно так же есть вещи, которые нас сильно захватывают, а потом смотришь: ты не раз к этому обращался, и вот опять. Не расстраиваешься — радуешься. 

Насколько важно, что на альбомах и «Птицы», и «Позиций» тексты от первого лица? 

Саша: Я не помню, чтобы у меня были слова от третьего лица. Мне так удобнее — не знаю почему, для меня это естественно. Про себя гораздо больше можно сказать. Много внимания уделено тому, что герой ощущает, думает. Чтобы нас самих это пронимало, чтобы нас сильно тоже шарашило от этого, надо прочувствовать всё это.

Происходящее вокруг как-то проявилось на песнях на последнем альбоме? Я понял, что пространство на вас не влияет, а время? Годы идут, возраст меняется. 

Саша: Мы каждый раз придумываем какое-то ответвление, какую-то форму альбома и в ней сами для себя совершенствуемся, приводим её к своему идеалу — речитативную форму, звуковую, как «Комнатная трилогия». И чем больше лет проходит, тем меньше остаётся форм, где ещё можно наследить.

Антон: То есть это не самоцель: «Давай сделаем ещё вот так».

Саша: Просто сделали, и неохота возвращаться. Вот, допустим, была линия альбомов «Очень вкусный человек», «Многоножки и сердцеедки» и «Откровенное ванное», после которого уже нечего сказать. «Откровенное ванное» — это рассказ из головы человека, и это, по-моему, самое крутое, на что мы способны. Линия вывелась — пошли песни. Сейчас есть «Я заказан», «Делай так» и «Ненужный опыт» — пусть теперь она тоже отдохнёт. «Ненужный опыт» — то, как мы видим идеальный классический альбом с песнями. Сейчас нам интересно работать со словами. 

Что вы читали и слушали во время работы над «Ненужным опытом»?

Антон: Я последние пару лет слушаю различные миксы под настроение. Альбомы почти не слушаю — у меня есть какие-то на CD или на пластинках, я включаю их по праздникам, они все старые — любил их, когда помоложе был.

Саша: Я вообще кроме нашей музыки ничего не слушаю. Аудиокниги разве что. Иногда рэп какой-то старый или драм-н-бейс, то, что любил в подростковом возрасте. У нас есть музыка под любое настроение, под любое состояние. Что бы у тебя в жизни ни случилось, что бы ты там себе ни думал…

Антон: Включай «Бруно» — и всё.

Саша: Всегда есть что-то, какая-то ветвь, которая подойдёт сейчас.

Вы пишете музыку под состояние или музыку, которая должна вызывать состояние? 

Антон: Да по-разному. У кого-то вызывает, кому-то подходит.

Саша: Иногда бывает, что цель — вызвать эмоцию. «Многоножки», «Вкусный человек», «Ванное» — ты прямо знаешь, чего ты хочешь от слушателя. Если он принимает эти правила и готов играть по твоим, то его явно это проймёт. А бывает, что ты просто делаешь, но в итоге всё равно всё вместе явно даёт какое-то состояние. Тут ещё играет роль весь наш бэкграунд — мне кажется, человек, который нас слушает давно, если даже мы запишем что-то очень весёлое, явно подумает, что тут есть какой-то подвох. Потому что всё остальное немножко другое.