«Это бегство от войны, а не миграция»: Как российский волонтёр спасает беженцев в греческих водах

Подъём в 5 утра, изнурительные тренировки, благосклонность местных жителей и молчаливая солидарность — так уже несколько месяцев живут волонтёры Greenpeace и «Врачей без границ» на острове Лесбос. Они помогают беженцам преодолеть пролив между Турцией и Грецией, оказывают первую помощь и пытаются подарить надежду на новую жизнь. Волонтер Гринпис России из Петербурга Вадим Акимов рассказал нам о буднях волонтёрской миссии, особенностях быта и отношении друзей и родных к его гражданской позиции.

интервью: Глеб Беличенко

Мы живём и работаем в деревне Моливос на северном побережье острова. Здесь заканчивается асфальт, почти нет интернета, но много апартаментов и мини-отелей. Разместились в самом большом отеле (около 2 км от порта), потому что только здесь есть зал и место, где удобно хранить и ремонтировать снаряжение, и есть большая парковка для машин скорой помощи. Часто в отеле нет иных гостей, кроме нас. 

Лесбос — ближайший к Турции греческий остров, до него кратчайшее расстояние по морю. Граница охраняется турецкой береговой охраной (CoastGuard) и пограничниками Евросоюза (Frontex). Как только беженцы попадают в нейтральные воды, с этого момента мы можем к ним подходить и оказывать помощь. Море — единственный путь для них, так как через сухопутную границу их не пускают. Беженцам необходимо вырваться из турецких территориальных вод, затем мы можем их встретить в нейтральных и сопровождать до европейского берега. По радиосвязи информируем группу встречи, медиков, транспорт о количестве, национальности, состоянии пострадавших. Берег с нашей стороны дикий. Асфальтовой дороги нет, серпантины по ущельям. Иногда только на полном приводе можно проехать. Затем автобусы отвозят всех беженцев в лагерь Мориа.

На суше с ними работает множество разных организаций, начиная с Красного креста и других НКО, заканчивая представителями религиозных конфессий. Мориа — закрытый лагерь, там они проходят первичный осмотр, получают первичные документы, после чего на пароме их везут на материковую Грецию.

Распорядок у волонтёров достаточно жесткий. Сюда приезжают минимум на две недели очень плотной работы. У нас смены по 12 часов — всё это время ты дежуришь на берегу или работаешь в море, смены чередуются — 12 часов поработал, 12 часов отдыхаешь. Иногда бывают выматывающие суточные смены по 24 часа. Зато ночные смены сейчас спокойные. Можно выспаться. И есть традиционный ужин в одной из таверн на берегу. Обязательное условие выбора таверны: каждый вечер новая и не более 8 минут от таверны до выхода в море в случае вызова, плюс мы соблюдаем сухой закон.

Дежурство на берегу сложнее: это постоянное наблюдение за морем и контроль радиоканалов всех участников. Позывной береговых наблюдателей — Джульетта, потому что есть ещё Ромео, те, кто наблюдают из авто. С оборудованием полный порядок — есть радиостанции, смартфоны для просмотра чатов, хорошие монокли, бинокли и даже тепловизор. Основная задача — обнаружить лодки и дать информацию спасателям из лодочной смены: кто, где, сколько. Любое движение и сообщение вносится на карту или в бортовой журнал. Благодаря идеальной организации Джульетта стала королевой эфира на побережье, получив компетенции лучшего диспетчера. Не хуже пограничников.

Никто, особенно греки, не верит СМИ. «Пропаганда», говорят. Я ещё не встретил здесь ни одного грека, который бы отрицательно относился к беженцам или волонтёрам.

На острове практически нет россиян, встретил только представителей телекомпании. В зимний сезон Лесбос почти замирает. Но никто, особенно греки, не верит СМИ. «Пропаганда», говорят. Я ещё не встретил здесь ни одного грека, который бы отрицательно относился к беженцам или волонтёрам.

Здесь у нас совместная миссия с «Врачами без границ». MSF («Врачи без границ») оказывают медицинскую помощь, занимаются эвакуацией, общей координацией проекта, а Гринпис предоставляет лодки и драйверы. Я поехал за тяжелой полезной работой в команде, которой доверяю. Не за идею поехал и не за деньгами, а за возможность помочь реальным людям.  

Узнал об этой миссии в начале декабря. На первом этапе ребята занимались налаживанием оборудования, а я в это время писал им письма, стучался, долго не получал ответы и не мог найти нужные контакты. Приглашение приехать получил только в январе. Собрался, сделал обязательную вакцинацию, купил билеты и прилетел.

Сейчас я вернулся со смены наблюдателя, координировал действия лодок и автомашин по радиосвязи, но основная работа, конечно, в море и с лодками. Когда штормит, сидим на берегу — беженцев нет. Но вот недавно встретили две лодки курдов — на борту около 30 взрослых и 10 детей. Полиция, как всегда, вела себя по-свински. Надеюсь, будет видео, как они, надев перчатки, орали на людей, не понимающих английский, выдёргивали кричащих детей, роняли сумки в воду. К нам не посадили никого. Дети от грудных до 10-летних, два человека на протезах, большинство выглядит по-европейски, но говорит на курдском. Лодку, мотор и весь собранный мусор отвезли береговым волонтёрам в утилизацию.

Ты в постоянной готовности, это отнимает определённые силы. Постоянно приезжают новички, поэтому часто бывают тренировки, которые тоже выматывают. Выходим в море, сбрасываем товарищей в воду, вытаскиваем их. В патруле собираем в море много мусора: спасжилеты, остатки лодок, обувь. 

Я работаю гидом в Санкт-Петербурге, волонтёр Гринпис уже 5 лет. Начинал с проекта «Чистая Нева», ну а переломный момент наступил во время Arctic 30, когда увидел, что Гринпис — это организация и люди, которые не бросают своих и готовы встрять по-крупному за правое дело.

Мои родители относятся к этой моей деятельности однозначно отрицательно, но мы в своё время зареклись обсуждать вопросы политики. Для них моя греческая поездка — это рабочая командировка. 

На самом деле, отца так же эвакуировали в октябре 1942 через Ладогу. Последний раз, когда он вспоминал это — получил инфаркт. Друзья же задают много вопросов, интересуются. Один из главных вопросов — действительно ли это беженцы, а не трудовые мигранты, но здесь ответ однозначный. Обычный трудовой мигрант не может заплатить 2000 евро за место в лодке, которая утонет. Трудовой мигрант не будет везти с риском для жизни семью свою. Это бегство от войны, а не миграция.