Заброшенные деревни, джакузи и суровые дальнобойщики: Автостопом по России со ста рублями в кармане

«10 сентября 2015 года я отправился в путешествие, о котором мечтал ежедневно в течение полугода. Я не был уверен, что вернусь, но если и смог бы, то точно другим человеком. У меня был только рюкзак, 100 рублей и 100 дней наедине с собой, чтобы объехать мир и проверить его и себя на прочность. Я не знал, что буду есть, где буду спать. У меня не было сбережённых запасов, ровно как и стопроцентного маршрута, однако я собирался перемещаться на восток. По правилам игры я мог заработать трудом, принять в дар, продаться в рабство, добыть деньги любым способом в течение поездки. Через 100 дней собирался вернуться, только с запада»

Так начинается история Дмитрия Иуанова, который отправился в одиночное путешествие из Москвы на восток через Россию, Монголию и Китай и дальше в США, чтобы в итоге совершить кругосветный трип. Мы публикуем часть его путевыx заметок, в которыx он рассказывает о своей поездке автостопом по России без денег, суровыx бурятскиx дальнобойщикаx, златоустинской мафии и красоте сибирскиx трасс. 

Мотивация

До путешествия я учился в НИЯУ МИФИ на инженера-программиста, занимался наукой, экстремальными видами спорта, работал и подрабатывал — от тренера личностного роста и ведущего молодёжных мероприятий до лаборанта и программиста, параллельно занимаясь фотографией и видеосъёмкой. На досуге мне нравилось почитывать эзотерические и философские книги, так что модель выхода за рамки дозволенного обществом и самим собой мне была всегда близка. Как-то раз посчастливилось побывать в Индии, после чего я провёл четыре фотовыставки в разных городах России и загорелся идеей более глобального путешествия, например в Индонезию или на Аляску.

В последние годы обучения в университете в мою жизнь часто стучались разочарования в бытие, работы менялись быстрее времён года, я уединялся в лесах и на крышах небоскрёбов, чтобы подумать, и периодически видел, что нужно идти по иному пути. Чтобы этот путь прочувствовать, я и отправился в путешествие сразу после получения диплома, за два дня уволившись со всех работ. Романтизм всегда имел весомую долю в крови, тогда же заxотелось пропитаться им полностью. При этом мне хотелось показать, что для открытия этой планеты не нужно много денег, а главное — открытость и чистота души и что мир относится к тебе так же, как и ты к нему. Эти мысли и сопутствовали мне дождливым утром 10 сентября. 

Старт

День отъезда представляется концентрацией вдохновений, дверью в новую жизнь и переворотом сознания. Всё шло своим чередом, за исключением хода деятельности моего мозга. Весь первый день этот он активно кипел и обалдевал от невозможности такого происшествия, внушал страхи и печальные повороты событий, кричал, что ничего не выйдет, его хозяина обворуют, убьют, проклинал тяжеленный рюкзак, хныкал на недосып и голод — и вдруг начал отступать. Это было подобно прорыву сквозь блокаду из осаждённой крепости. Чувства и знания, прячущиеся глубоко внутри, захлёбываясь, выныривали наружу. Борясь с самим собой, бурля, кипя и подавляя внутренний диалог, я вышел на трассу, поднял руку и помчал автостопом на восток. В этот раз беседа пойдёт о событиях в России, которую удалось промчать от столицы до границы с Монголией за 30 дней.

Дорога

Чаще всего ехал автостопом, хотя пару раз мне оплачивали билет на поезд в обмен на съемку видеороликов, фотосессии или выступления. Большее количество раз на шоссе я попадал перед самым закатом, потому что каждый город неимоверно нравился и не хотел отпускать. В итоге приxодилось добираться стопом по темноте и холодку. У Казани под звёздным небом стоял часа три, и три раза останавливались довольные бородатые дальнобои, радостно распахивали дверь, но, только заслышав мой голос, в ужасе кричали: «Так ты не проститутка! Пшёл отсюда!» — и в печали уезжали восвояси.

Под Уфой я сел в фуру к поначалу спокойному и тихому мужику. Каждая его кисть был размером с мою ляжку, а усы можно было наряжать игрушками под Новый год. Водитель был тих и скромен, сон уже начал наступать на веки, как он спохватился и заматерил отборным башкирским матом всех и вся. Он материл фонари, траву, проезжающие фуры, комаров, воздух, свои усы, мой рюкзак, но с особым смаком была выматерена вся государственная власть. Через два часа после этой радиопередачи нас подрезала фура слева, водитель поднял громкость и креативность мата до предела и повернул в кювет.

Если вы ездили автостопом, то знаете, что во многих фурах все плюют на безопасность и выкидывают ремни. Так было и в этой, я вылетел из кресла, ударился головой о потолок и принялся летать по кабине, как неопытный космонавт в МКС. Всё произошло настолько быстро, что было похоже на телепортацию в другую страну. Краем глаза я увидел летающего мужика слева, в замедленном действе схватившегося за вращающуюся баранку. Мне на ногу приземлился бидон, и я взвыл, готовый вторить мужику на его же языке. Через секунд пять мы снова вырулили на трассу, водитель выматерил кювет, фуру и принялся материться в стабильном режиме.

В Бурятии прямо посреди трассы без обочины подхватил самый обычный неприметный пацан лет 25, везший курицу и творог в газельке. Мы обменялись рукопожатиями и именами, молчали часа три, а потом паренёк решил скоротать время в лёгкой беседе. Рассказывал, как в одном из городов в области был правой рукой главного криминала, как крышевал два кабака и десять супермаркетов, резал ножом вражеские группировки, как воровал нефть у «Газпрома» и отмазывался от 14 лет тюрьмы, как прыгал из окна туалета в ОВД и скрывался в полях, как мстил за брата, которого убили 13 дагестанцев, как переправлял в другой город проститутку, которая забеременела и обокрала, как сотворил ребёнка и решил просто возить курицу, как невозможно выбраться из криминального мира и как он в нём застрял на всю жизнь. А потом смачно накормил картошкой с рыбой и высадил в Улан-Удэ.

От Иркутска до Байкала я ехал 400 километров с рассвета до десяти вечера, сменив семь автомобилей. Трасса здесь очень красива, но довольно малолюдна осенью, так что между каждым авто по часу-два я лежал в траве и любовался пустынными холмами, вереницами птиц, осенними пёстрыми лесами и одиночеством наедине с ветром. Меня подбрасывали пьяные эмвэдэшники, предлагавшие поворовать лес вместе с ними, а после взял 17-летний парень, везший 150 батонов хлеба, звавший работать на его ферму, подарил мне два батона, которые я успешно поглощал в течение трёх дней. А затем 80-летний Василий без единого слова довёз до самого Байкала и вписал к незнакомому буряту на базу отдыха — без него бы я замёрз, ибо на улице стояло –2 градуса, а одежда на мне была летняя.

Истории

На второй день в Ульяновске я отправился в местный овраг бегать за козами и собирать яблоки. В саду закорефанился с тремя бухими уже с утра дальнобойщиками, которые сразу прозвали интуристом, принялись спаивать, утверждать, что мне пора в армию защищать Родину, и угощать красными яблоками. Повеселившись от души, полез на яблоню и объелся, а на прощание решил сфоткать колорит. Мужики сразу приняли меня за подпольного украинского корреспондента, стали орать и требовать паспорт. В нём большими буквами написано: РФ, Москва, моя фамилия — более русского человека середь всего Ульяновска найти тяжело. Но их было не остановить, с криками «Хохо-о-о-о-ол! Убью гада! Держи его!» ребята полезли в драку. Пришлось с силой вырвать все манатки и, так и не откланявшись, ретироваться.

В Челябинск я ехал с настоящими челябинскими пацанами, вещавшими глубинные духовные беседы исключительно на местном жаргоне. Одному из них мама подарила дорогую куртку, и во дворе местная шпана полностью обула на всю одежду, кроссовки и эту куртку зимой в –30. Через день парень нашёл на улице прохожего с точно такой же курткой, гопнул его и приехал с ней домой, мама подмены не заметила. Рассказывали, как было принято забинтовывать кисти перед дракой с отбросами общества, потому что можно было заразиться от крови наркомана СПИДом. Как дурачки вставляли шприцы в перила лестниц и заражали ВИЧ местное население. Объясняли, как правильно обманывать начальство при расфасовке грузов и поднимать бабки так, чтобы не спалили. В целом, ребята оказались очень дружелюбные и угощали меня конфетами каждые полчаса.

Они говорили, что Челябинск уже не слыл суровым городом, но куда более интересным мог оказаться Златоуст, где раньше было не принято выходить после восьми вечера на улицы, ибо многим людям, отсидевшим на зоне, давали дома прямо в городе, а в 1990-е головорезила морозовская мафия. Всё это происходило прямо среди гор, рек и озёр, в самом воплощении Урала, поэтому я попросил остановить у поворота в эти места и вышел посреди ночи и холода на пустую темную дорогу, на что парни покрутили у виска и умчали восвояси. 

В Златоусте я хотел ночевать под горой, но меня подхватил мужчина, за пять минут проникся и оплатил отель и ужин — оказался директор местной крупной юридической фирмы. Днём я ходил по горам, приставал к местной шпане с расспросами, а вечером отправился в самую глубь Таганая, где прыгал по камням и скалам, обтекаемым реками, вторил звукам ежей, дятлов и ветра, радовался соснам и купался в листве, как вдруг был пойман темнотой.

Вы когда-нибудь ходили одни по дикому лесу ночью в тонкой кофте? Это похоже на копание в потаённых уголках своего сознания. Наугад ты прыгаешь с камня на скалу, проскальзываешь в грязь и трясину, сбиваешь мелких животных ногами и пытаешься разглядеть хоть что-то. Я выключил фонарь и принялся слушать. Уши зажужжали, а горло проглотило увесистый комок. Стояла абсолютная тишина. Можно было различить только три цвета — тёмно-синий, цвет неба; вспыльчиво-белый, цвет звёзд; чёрный, цвет всего остального: шприцев деревьев, клубов травы с кустами, перекладин веток, моего тела и смерти. Я шёл в полной тишине семь километров один по лесам и горам, стремаясь кабанов, маяков и непогоды, а потом бегал по поездам и пытался уломать проводниц вписать до Челябинска за поцелуй.

В Новосибирске мне больше всего понравилась сначала закрытая и неприступная, но как только растопишь — так сразу крепко обнимающая широченная душа сибиряков. Потом я поехал автостопом в сторону Красноярска, стоял под дождём в +1 градус два часа на трассе ночью, продрог до костей и внезапно попал к мужику с фурой, сворачивавшей в сторону Томска. Этот город всегда мне казался слишком студенческим и скучноватым, но тут делать было нечего, пришлось ехать. Через три часа я оказался в просторной четырёхкомнатной квартире с джакузи, через день выступал на дне рождения творческого центра, а через два давал интервью на «Русском радио». Здесь обитали самые космические люди в России, девушки рассказывали, как мы встречались во снах, грозные мужики бегали за мной ночью от злости, что сорвал им рупор, молодёжь на улицах заставляла делать несуразные вещи, во все универы водили экскурсии, каждый вечер заканчивался в гостях за душевной чашкой — короче, ни одну ночь мне поспать не удалось, а уехать вышло только с третьего раза спустя пять дней.

В Красноярске я ночевал на крыше высотки в заброшенном пентхаусе с видом на Комендантский мост с десятирублёвой купюры. А сразу по приезде полез с каучами на Столбы, где сначала зашумел порывистый ветер, затем повалил снег, после закрутилась самая настоящая метель. Мы только вскарабкались на скалу — открывался прекрасный вид на широкую долину, расплывающуюся в красках золотой осени, на верхах которой снег от порывов летел стеной, параллельно земле. Ясное дело, просто грешно не сфотографироваться на фоне всего этого дела голым. Я залез на соседний ярус скалы, снял всю одежду и встал в буйстве стихии на краю. Пока фоткался, вся одежда улетела в пропасть, остались джинсы и куртка. От души повеселившись, мы обошли столб и нашли шмотки, повисшие на соседней скале на высоте метров 15. Я попробовал облезть скалу по краю, чуть не сорвался, плюнул и пошёл в чём был. После этого люди часто дарили мне старую одежду, за путешествие я сменил уже три комплекта.

В Иркутске застала зима, меня снарядили шарфом, курткой и ботинками, а путь лёг сразу же на Байкал. Всегда мечтал побывать там, нашёл себе собаку, и мы вдвоём весь день ходили по местным горам, залазили в заброшенные избы, церкви и готовили гречку на горелке. После я поехал на Ольхон, настрелял рублей у китайцев и отправился ночевать в глушь один, где вс, ночь бегал и медитировал, чтобы не замёрзнуть, наутро долго орал, а потом побежал купаться в октябрьском Байкале в +3.

Дальше путь лежал в пустыню Гоби, и уже в Бурятии мне стало ясно, что наступает крышка. Здесь ветер бушевал ещё сильнее, подобно мартышке, выхватывал из рук фотоаппарат, снимал рюкзак и уносил с потоками прочь. Я бегал по кругу и махал руками, чтобы согреться. Дорога без оглядки убегала подальше от этих мест за горизонт, и ни одного транспортного средства встретить не предвиделось. Кости тряслись, зубы стучали, печаль атаковала. За пять минут проезжала одна машина, бибикала и увиливала за гору. «Самое главное — не сдавать назад», — твердил мне мозг два часа, было очень страшно и холодно. Обнадёживало только одно: из-за холма выглядывала Монголия.