Пора отказаться от военного порно: Дэвид Шилдс о том, как фотографы эстетизируют бойню

Последнее время New York Times обильно критикуют за позицию по освещению Иракской войны. Считается, что материал Джудит Миллер об оружии массового поражения в Ираке дал властям США достаточную поддержку населения для ввода войск. При этом критику в адрес выбора военной фотографии Times приходится слышать далеко не так часто. Казалось бы, ведь фотожурналисты каждый день подвергают свои жизни риску, да и в конце концов, фотография не может быть предвзятой, так?

В своей новой книге «Война красива: иллюстрированное пособие Нью-Йорк Таймс
по очарованию вооруженного конфликта» (War Is Beautiful: The New York Times Pictorial Guide to the Glamour of Armed Conflict,), Дэвид Шилдс преследует цель показать читателю феномен современной фотографии, который он сам называет «военным порно». Подобные снимки неизменно можно увидеть на обложках одного
из самых уважаемых изданий США. После просмотра более чем 9,000 фотографий Шилдс собрал примеры того, что видится ему подменой настоящих ужасов войны журнальной эстетикой. Шилдс разделяет фотографии на 10 категорий, используя минимальное количество текста, он начинает каждую из секций книги с цитаты, давая фотографиям возможность говорить самим за себя. К примеру вторую категорию он назвал «Песочница». По его словам, фотографии этой группы распространяют идею,
что «Война — это песочница, которая предоставляет мужчинам возможность потакать своим желаниям». Секция книги начинается с цитаты Джона Хоагленда: «Война – кокаин для бедняка». Следующие несколько страниц показывают солдат, играющих
в бейсбол, взбирающихся по канату или играющих с самодельными куклами.
За исключением заполненной лестными отзывами Ноама Хомского, Айра Гласса, Джонатана Летема и многих других обложки (разработанной знаменитым Милтоном Глейзером) текст сведен к минимуму, вместо автора с читателям говорят фотографии.

Дэвид Шилдс считает, что фотографии, выбираемые New York Times задают тон всему остальному информационному пространству, и что они способны оказывать огромное влияние, когда встает вопрос принятия ужасов войны информированным населением. 

H&F: Профессор Нью-Йоркского университета Шерил Антонио предположил, что фильм приближается к антивоенному, когда трагедия представлена с точки зрения обеих сторон. Вам на ум приходит фотограф, добившийся подобного?

Д.Ш: Да, это великолепно, благо показывает трагикомичную суть бесполезности войны. Это блестящий аргумент. У нас есть великолепная история военной фотографии – работы Мэттью Брэди времен гражданской войны, фотографии Второй мировой Роберта Капа, фото вьетнамской войны Эдди Адамса и Тима Пейджа. Ничего больше не приходит в голову. Сейчас я вспоминаю то фото, которое Колин Пауэлл увидел в архивах New Yorker. Это фото в итоге сподвигнуло его поддержать Обаму 
в предвыборной гонке 2008 года. Это была целая серия работ фотографов New Yorker, там еще была та мощная фотография вернувшегося из Ирака (или Афганистана) солдата с невероятно изуродованным лицом.

На фото была запечатлена девушка, глядящая на своего мужа с невероятным 
трепетом. Он был одет в военную униформу, она была в своем свадебном платье, 
и она собиралась выйти за этого мужчину с абсолютно… Его лицо было просто разорвано на куски. Если это не показывает настоящую цену войны… Даже 
у Таймс имеется история великолепной военной фотографии времен конфликта 
во Вьетнаме, демонстрирующей целый ряд экономических, культурных, социальных 
и политических последствий войны. Мне кажется, что сейчас Таймс окончательно отказались от публикации фотографий, способных утешать обиженных и обижать 
тех, кому хорошо. (Цитата о долге газет из фильма «Пожнешь Бурю».  Прим.пер.)

В вопросе войны необходимо демонстрировать обе стороны монеты. А вам что-нибудь приходит в голову?

H&F: Пример гражданской войны просто идеален, потому, что нет 
четкого разделения сторон.

Д.Ш: Да, со стороны они почти неразличимы. Братья по разные стороны баррикад. 
Я думаю, что в связи с конкуренцией военных фотокорреспондентов и вездесущих интернет-фотографов, а также снижении востребованности печатной прессы, Таймс пытаются удержаться за свои связи с читателями и правительством. Именно 
это и подтолкнуло меня к избранию Таймс в качестве примера. Мне не интересны Таймс сами по себе, книга вполне могла была посвящена журналу Time или какой-то другой газете. Однако именно Таймс является самой влиятельной газетой 
в англоговорящем мире.

H&F: Учитывая ваше либеральное отношение к доктрине Добросовестного использования, как вы писали в книге Reality Hunger, мне интересно, сохраните ли вы за собой право повторной публикации фотографий?

Д.Ш: Да, вы абсолютно правы. Очень умно сравнивать эту книгу с Reality Hunger. Издатель приобрёл права на фотографии напрямую через фотоагентства,
так что проблемы с свободным использованием материалов быть не должно.  

А книга соотносится с Reality Hunger в том, что касается чудовищного недостатка желания у современных фотографов передавать реальность. На их снимках запечатлена притягательная красота, но никак не отталкивающая действительность. Вместо этого они следуют западным изобразительным тропам, пытаясь повторить сцену Пьеты в виде военного фото или превращая военную фотографию в модернистскую живопись.  Я спрашиваю, где же реальность? В эти фотографии не заложено желание документировать суть. Они работают только с красивой бессмыслицей. Так что я считаю, что параллели и правда очень интересны.  

H&F: Вы часто приводите цитату Гора Видала, говоря, что Таймс «Тифозная дева Мария журналистики». Видится ли вам Таймс своего
рода переносчиком вируса, заражающим всех вокруг? Относятся ли ваши наблюдения только к американской журналистике в целом или только
к Таймс?

Д.Ш:  Я использую фразу Видала чтобы выразить свои мысли, благо я не могу усовершенствовать сказанное им. Это мощная метафора. Таймс пропагандирует токсичный гедонизм, империализм, старомодный патриотизм и восхваление военных парадов, при этом они странным образом ставят себя выше всей этой шумихи, выступая в роли своего рода имперского арбитра. «Новости, подходящие для печати.» (лозунг Times с середины 1970. прим.пер.) «Первый вариант грядущей истории».
И каким-то образом, все это находит свое место во всех остальных американских медиа. Они задают темы для всего 24-часового цикла новостей. Таймс не болеют тифом, но все вокруг получают тифозные язвы.

H&F: Как говорилось выше, вы разделяете фото на 10 категорий. Одна
из них называется «Бог» и вы предполагаете, что эти фото изображают солдат как высшую силу. Это чисто американский подход или вы наблюдали похожее и в других странах?

Д.Ш: Точно так же, как Таймс имеют весьма странные отношения со всем остальным американским медийным пространством, Америка имеет странные взаимоотношения со всем остальным западным миром, выступая на правах имперской мощи. Президент Соединённых штатов почти всегда идет на второй срок, а Таймс почти всегда ставит
на обложку фото, вроде этого [указывает на фотографию Обамы, обозревающего Ирак из вертолета]. Обама в то время был уже избран, но еще не вступил в полномочия.
А рядом с ним Дэвид Петрэус до своего грехопадения (американский генерал, командующий Центральным командованием США. Был командующим Многонациональными силами в Ираке с февраля 2007 по сентябрь 2008 года. Подал
в отставку, по его утверждению, в связи с внебрачной связью в 2012 году. Прим.пер). На мой взгляд в этой фотографии заложен серьезный культурный подтекст.
Я стараюсь научить себя и читателя читать между строк. Это фото словно говорит нам «Наконец-то с миром все в порядке. Главнокомандующий США и главнокомандующий Мира». Это прямо божественный вид, а само фото невероятно красиво. Обама выглядит как Джеймс Бонд, Петрэус выглядит так, словно у него уже все схвачено.

Я могу показать вам много фотографий, вроде этой. Всякий раз, как президент
вступает в полномочия мы получаем точно такое же фото. Этот визуальный шаблон представляется мне очень интересным. Такие фото прямо излучают успокоение.
Дело в том, что Таймс выбирают такие фото, благо в воображении самих Таймс они - единственная значимая газета страны. А США, в воображении самих США – единственная значимая страна мира. По крайне мере, в обоих случаях они представляют собой нечто империалистическое, стремящееся к гегемонии и задающее повестку дня. Америка устанавливает повестку дня для Англии, Франции, итд, а Таймс, в каком-то смысле, задают повестку дня для Denver Post. Швейцарская армия не стала бы отправлять фото своего главнокомандующего в прессу, это было бы абсурдом, ведь швейцарская армия не управляет миром.

H&F: Вы использовали Вьетнам в качестве примера великолепной военной фотографии. Что изменилось и почему?

Д.Ш: Во-первых – гениальное военное правило держать своих друзей близко,
а врагов еще ближе. Грубо говоря, правительство разрешило журналистам
и фотокорреспондентам сопровождать войска – с одной стороны у них появился доступ к информации, с другой у правительства появились жестокие методы цензуры
и контроля. Начиная с войны в заливе, мы видим то, как фотографии Таймс отдаляются все дальше от амбициозных, выигрывавших Пулитцеровскую премию работ Эдди Адамса – знаменитое фото вьетнамской девочки, бегущей нагишом через напалм. Такие фотографии представляются мне все менее возможными, а то и вовсе невероятными в текущих реалиях. Другой фактор – это правые машины пропаганды, выискивающие организации, будь то NPR или Time, начинающие демонстрировать левые идеи.

Представители правого крыла считают, что танки толкают людей к центризму
или право-центризму. А я думаю, что нельзя переоценивать повсеместную распространённость интернета. Любое изображение может моментально быть отправлено из окопов в Таймс и обратно буквально за секунды. При этом, фотографии могут быть эффективно проверены теми самыми солдатами, с которыми фотограф вынужден сидеть в окопе.

Я думаю, что это весьма странная модель пересечения военного и медийных пространств, в котором Таймс пытается поддержать свой бренд, опираясь на связи
в правительстве. При этом они осознанно (или не осознанно) печатают фотографии, полные уважения, достоинства и ретуши. Да, на 39 странице, в самом конце статьи вполне может быть параграф, посвященный разговорам о настоящей цене войны,
но, клянусь, фотография с обложки сведет весь разговор на нет! А читателям война представится как нечто оправданное, благородное и стоящее всех жертв. С 1974, ’73 ’72 годов они печатали инстинктивно понятные фотографии из Вьетнама. Затем, примерно с ’97 они начали придавать им эмоциональный окрас, следуя традициям живописи. Как верно заметил Хики «Летящие пыль и грязь второй мировой легли краской на холсты абстрактных экспрессионистов». Уорхол, Джонс, Раушенберг, Поллок, Ротко – все этим фотографы и фоторедакторы обучались мастерству в конце 20 века, оглядываясь на шедевры модернизма. В моем слегка параноидальном видении, они больше не видят сути, а просто пытаются сделать фото, которое в итоге будет выглядеть как блеклая копия картины Джексона Поллока. Это было бы приемлемо, если они пытаются передать красоту рождественской елки
в Рокфеллеровском центре, как приманку для туристов. Окей, в этом нету
ничего плохого.

Но когда вы продаете фотографии, по сути, движущихся на убой ягнят, то именно
так вы получаете согласие общества на убийство. Вот в чем дело. При этом Таймс обладают возможностями и средствами, которые какому-нибудь Des Moines Register
и не снились.

H&F: Думаете гражданская журналистика могла-бы послужить ключом
к решению проблемы?

Д.Ш: Лучшая военная фотография часто создается людьми, которые выставляют
ее в своих блогах и снимают на камеры своих смартфонов. Людей не повязанных
с крупными общественными институтами вроде армии или New York Times. Я думаю, что это часть проблемы. Нам стоит учиться не повторять за Таймс… Просто быть образованными и скептически настроенными людьми, которые могли бы научиться
не поддаваться на уловки, будь то винные бокалы на первой полосе воскресного номера или же недавнее фото сирийских женщин, хоронящих своих родных.

Мы, граждане должны учиться противостоять повестке дня, устанавливаемой New York Times, как и любой другой пропаганде. Нужно узнавать о мнении, навязываемом СМИ и нужно учиться сомнению в отношении его. Такие люди, как Джон Стюарт и Кольбер научили нас смотреть новости с недоверием, будь то Fox News или CNN. Я считаю, что Times каким-то образом избегает подозрительных взглядов, притворяясь псевдонейтральными судьями над всей шумихой.

В-третьих, я пытаюсь бросить вызов, и, возможно наивно, подтолкнуть Таймс
к переоценке их выбора фотографий. Заставить их перестать быть консультантами
при правительстве и псевдо-нейтральными авторитетами.

Я не уверен, в курсе ли сами Таймс. Я подозреваю, что да, но это все еще открытый вопрос. Или может, с моей стороны это все паранойя?  В курсе ли Таймс и рады
ли они следовать этим шаблонам?

Что произошло, когда «60 минут» посвятили программу демонстрации различий риторики администрации Рейгана и его действиями. Люди Рейгана были счастливы. Они были в курсе, что слова не имеют значения для людей, они обращают внимание только на картинки. Одна фотография Таймс стоит тысячи зеркал – она резонирует
и преломляется сквозь всю культуру. Скажем, в воскресенье, когда New York Times поставили на первую полосу сводку по парижским атакам вместе с фотографией сломанного и целого винных бокалов, для меня, как для достаточно образованного читателя, это вызвало образ [Хрустальной ночи], которая по сути была началом
Второй мировой.

Это было отражение образа.

Это то, что говорит фотография. Это Париж, а не Берлин. Но Париж не так далеко
от Берлина, а цивилизации Франции - vive la France – достойна защиты. Ты же
не хочешь остаться без своих драгоценных Бургундских вин, не так ли? Это фото посылало сильные [сигналы]... Есть цивилизации, есть уничтожение цивилизаций.
Это фото отражало слова Франции о том, что это уже война. Это фото казалось нейтральным, но в моем видении в нем было закодировано мощное культурное послание.

H&F: А ведь это было всего через пару дней после того, как президент Олланд заявил, что не будет присутствовать на официальном ужине 
с представителями Ирана, благо те не допускают вина за столом. Столкновение культур, которое он не мог стерпеть.

Д.Ш: Фотография выглядит так, словно она могла бы стать хорошей рекламой 
для дорогого вина. Я видел публикации датского блоггера, который сделал фотографии парижских атак, значительно отличающиеся от этой. Их использовали Telegraph в Великобритании. Это были кровавые фотографии. Потом люди увидят 
ее в сети, а оттуда она разойдется по всему миру. Фотография в каком-то смысле живет своей жизнью. Думаю, это и подтолкнуло Таймс к псевдонейтральной фотографии, которая при этом все равно оказывает огромное культурное влияние. То, что вы сказали о премьер-министре Франции и его нежелании садиться за стол с иранцами 
и то, что я сказал о [символизме фотографии]. Это все заложено в этом фото, 
и возможно Таймс были в курсе. На такие вещи необходимо обращать внимание.