«Мои альбомы — это звуковые артефакты»: Интервью с Moa Pillar

Несколько лет назад Фёдор Переверзев со своим проектом Moa Pillar резко заработал первую популярность на волне всеобщего интереса к глитч-хопу и музыке, близкой по смыслу к работам Хадсона Мохаука, которую он тогда и играл вместе с ранними адептами этого же жанра в Москве — 813, Pixelord и другими. Вдумчивый, глубоко рефлексирующий и с самого начала казавшийся чем-то особенным Moa Pillar быстро наигрался с жанровыми клише глитч-хопа и постепенно стал исчезать из лайнапов вечеринок, хотя его тогдашний хит «Water Lily» всё ещё значится во «ВКонтакте» как самый популярный.

За прошедшие примерно четыре года Переверзев успел поэкспериментировать в рамках Moa Pillar с этнической музыкой и прямыми заимствованиями из экзотических культур, что, к сожалению, своего слушателя так и не нашло, основать проект «Тихие камни», альбом которого вышел на карельском лейбле Full of Nothing, поучаствовать в записи альбома «Синекдохи Монток», а буквально месяц назад вернулся с совершенно потрясающей работой «Humanity», выпущенной всё тем же Full of Nothing.

«Humanity» — это шесть десятиминутных глубоко утягивающих в свою сложную атмосферу треков-историй, где размеренное музицирование на каких-то несуществующих инструментах в любой момент может смениться навороченным индустриальным шквалом, предполагающим, возможно, не только индивидуальное погружение, но и ритуальный рейв. В описании же пластинки на сайте лейбла новую музыку Moa Pillar умело обозначили как «духовное басс-техно», с чем, в общем-то, сложно не согласиться. 

Мы созвонились с Фёдором Переверзевым и подробно обсудили духовные начала его музыки, ощущение русскости и поиск единомышленников.

Перерыв между моими последними релизами получился колоссальный — больше двух лет, по-моему. Я в принципе не очень понимал, что мне делать со своей музыкой — вот конкретно в формате Moa Piilar. Да и не спешил на самом деле никуда, отложил всё в долгий ящик, чтобы оно как-то само у меня в голове бродило. То есть совсем ничего не планировал. Наверное, всё дело в том, что я стал слушать совсем другую музыку, хотя я не слушаю техно, совсем не слушаю транс и другие исключительно танцевальные жанры. По крайней мере, не копаюсь в этой музыке особо глубоко. 

Вообще, может быть, это вот так сразу непонятно, но этот релиз очень похож на другие именно по духу. Просто в «Humanity» акцент сделан на другую сторону моей музыки, но опять же эта самая сторона присутствует и на всех других моих пластинках. 

А «Тихие камни» появились ровно в этот период? 

Не совсем. «Тихие камни» мы начали делать году так в 2012-м. Это в формальном смысле и проектом тогда еще не было. Мы просто для себя это делали. Ваня (Иван Афанасьев, глава лейбла Full of Nothing. — Прим. ред.) нас выпустил, и мы подумали: мол, почему бы и нет. А мое участие в «Синекдохе» всегда шло параллельно со всем почти с 2011 года. Иногда больше пересекаясь со мной, иногда меньше.

Это же всё музыка, испытывающая сильное влияние этники. А в Moa Pillar ты эти находки переносишь?

На самом деле я очень рад, что в этом альбоме Moa Pillar у меня почти нет никакой этники и замашек на фольклор совсем — ну, может, за исключением флейты в некоторых местах. Но она к сути дела не относится — я просто искренне люблю этот инструмент безотносительно всего, поэтому не могу от него избавиться, какую музыку я бы ни записывал. И не хочу. А так всё это создавалось исключительно на компьютере без хоть какого-то вмешательства со стороны физического мира. Пользуюсь только полумодулярным синтезатором Aalto, который буквально недавно купил.

Ты вроде бы говоришь, что не слушаешь современную танцевальную музыку, пытаешься в Moa Pillar абстрагироваться от влияний со стороны этники. А какая культура в таком случае была твоим основным вдохновителем? 

То, что точно невозможно скрывать — на меня сильно повлиял альбом Джеймса Холдена 2013 года. Я его послушал достаточно давно. И, возможно, эти пару лет он как-то во мне оседал. У него там использован модуляр, собранный им самим, и барабанщик. И всё. То есть совершенно просто. Звучит какая-то порой совершенно дикая какофония в хорошем смысле слова, но достигается всё это минимальными средствами. Я только после этого альбома смог понять, в чём смысл этих модульных синтезаторов, насколько они вообще могут быть неровными, живыми и по-хорошему неидеальными.

Давай от техники к идеологии — что ты вообще вкладываешь в понятие «humanity» в этом случае? 

Честно, мне не хочется слишком сильно разбирать такие вещи, потому что не люблю объяснять собственное творчество. Единственное, что мне хотелось бы как-то обозначить — это все те вещи вроде «духовности», которые я пытался охватить в названии. Особенно интересно то, как Ваня (всё тот же Иван Афанасьев. — Прим. ред.) в презентации мероприятия написал «духовное басс-техно». И это даже смешно, потому что в английском варианте слово, конечно, воспринимается, как что-то из области метафизики, духов и прочего, но в русском сюда автоматически добавляются ассоциации с православием и религиозными движениями, хотя это не совсем про это.

Я же сейчас в Moa Pillar к фольклору вообще не обращаюсь. Раньше да, было интересно пофантазировать о пространстве, в котором никогда не был, ещё и окунаясь в этническую культуру, которая с этим местом связана. А в новом альбоме этого нет, что роднит его со второй EP, которая у меня была, где хоть и использованы какие-то этнические инструменты, но совсем нет вот этого образа мысли и художественных приёмов, свойственных этнической музыке. В общем, без тропиков, без индейцев и всего, что с этим может быть связано. Мне это уже совсем не кажется нужным.

Я просто понимаю, что живу в Москве своей жизнью, я никакой не индеец, меня окружают какие-то конкретные вещи и события, которые можно как-то осмыслять и отражать в собственном творчестве. Это же намного честнее, что ли. Кроме того, я не так давно съездил с ребятами из Stereotactic на Кавказ к Булату из Ored Recordings и там воплотил одно из своих давнишних искренних желаний. Я приехал на Кавказ, играл с людьми, которые делают настоящую этническую музыку, а не просто используют её элементы, показывал им своё творчество и понял, что им вообще непонятно, зачем это нужно и почему я это делаю. Это было, конечно, здорово. И такой эксперимент, как спонтанное музицирование с традиционными музыкантами, — это вообще запредельно круто и интересно. Но после этого я как-то понял, что это всё интересно только в формате какого-то совсем отдельного мероприятия, а в собственном творчестве надо собираться с силами и двигаться в свою сторону. 

А ты для себя пытался определить, что это в итоге за сторона такая? То есть ты пытаешься делать какую-то совсем русскую электронику? Или это не совсем правда? 

Насчёт определения себя как человека, который делает русскую электронику или изучает местную музыку, я, честно признаться, совсем не думал. Ну и, наверное, было бы странно вообще об этом размышлять, потому что, скажем так, намеренно я ничего такого не делал, хотя могу допустить, что неосознанно мог, конечно, в эту сторону смотреть. Знаешь, когда люди занимаются намеренным изучением русской музыки или сочиняют что-то так, чтобы это было именно русским, то получается обычно сам знаешь что. В общем, я когда писал альбом, ни о какой русскости не думал, а размышлял только о каких-то собственных метафизических переживаниях. И всё. 

Я понимаю, о чём ты говоришь — сейчас все как будто и правда не пытаются больше делать «как на Западе», а более честно сочиняют что-то адекватное окружающей действительности. Я повторюсь: я и правда ничего не знаю о берлинском или румынском техно. Что-то могу друг от друга отличить, но, в принципе, я вообще не слежу за подобными вещами и сценами, а в «Бергхайн», наверное, меня бы просто не пустили.

Ты не думал, что «перестали делать как на Западе» — это не просто какая-то мода, а скорее важный тектонический сдвиг в массовом сознании? 

Ощущаю ли частью себя этого потока? Ну, я так не обобщал, но если в одно время происходит какой-то, пусть и небольшой, расцвет местной молодёжной культуры, которая старается быть самобытной, и кто-то — например, ты — находит в этом связи, то вероятно, что так и есть. 

Интересный пример с InLensk. Я просто о нём знал, слышал, что парня выпустили на лейбле Николаса Джаара, представил сам себе, как это может звучать — ну, я же Джаара-то самого много раз слышал. Но сам альбом InLensk вдумчиво так и не послушал. И потом мы как-то играли вместе с ним на КРЯКе в рамках ночи электронной музыки. Я слушаю его и думаю, что чувак играет прямо ну совсем классический какой-то IDM и этот IDM ещё и издают на Other People. В этом смысле это, конечно, прекрасно. То есть вряд ли парень сидел и вдохновлялся какими модными на Западе музыкантами, потому что там такой музыки сейчас уж точно совсем нет. Он сидел, просто сам что-то слушал и делал свою музыку, которую оценили парни с Other People. Мне это всё совсем непонятно в плане выбора жанра, но это всё равно прекрасно.

Ты в этом смысле чувствуешь какое-то идейное единение с коллегами по лейблу Full of Nothing? 

О да. Это вообще для меня огромная радость, потому что очень редко на протяжении последних пяти лет работы с Moa Pillar встречалось людей, у которых мне и музыка искренне нравится, когда ты ощущаешь, что вы смотрите примерно в одну сторону. Так что для меня это стало большой радостью. Когда у нас был первый шоукейс весной в Петербурге, я это как-то особенно смог прочувствовать, так что всегда очень рад видеть всех ребят, рад, когда мы играем вместе. Потому что когда меня куда-то приглашают, всё, конечно, здорово, но это другие ощущения. Я музыкант, я приехал выступить, играю, ну а дальше будь что будет. А когда это происходит с единомышленниками в коллективе, складывается совсем другая и в хорошем смысле более спокойная атмосфера, потому что ты знаешь — до тебя всё будет хорошо и правильно, точно так же будет после тебя. Понимаешь, что это какое-то идеальное поле для выступлений сейчас и при этом, если что-то случится — технически, морально, как угодно, — рядом есть люди, которые могут подхватить и которым не всё равно. 

Я для себя ещё заметил, что у меня какие-то совсем близкие, даже не только творческие, а просто человеческие связи в основном складываются с людьми из провинции — из Карелии, из Сибири, ещё откуда-то. А в Москве с этим сильно хуже. 

Ваня вот писал о том, что альбом Love Cult — это музыка про вечное, про красоту. Мне самому это очень понравилось, и почему-то кажется, что все ребята сами примерно то же стараются делать. Музыку просто по-разному создают. Есть какая-то совсем прикладная музыка, как та, что стремится попасть в Top-100 Beatport. Есть подход, когда выпускается чуть ли по альбому в неделю. Ни против того, ни против другого я ничего не имею, просто надо разделять. Оба они мне не особо близки, конечно. И это меня объединяет с ребятами из Full of Nothing — мы все стремимся создавать какие-то более оформленные вещи, которые представляют собой своего рода сосредоточение энергии, накопленной за определённый период времени, нежели продукт ежедневного процесса. Так что мои альбомы — это звуковые артефакты, итог рефлексии о событиях вокруг.