Когда вышел номер Thrasher Magazine с Марком Гонзалесом, застывшим в bean plant на обложке, шёл 1984 год: скейтбординг в России только начинался, а Марк уже придумал свой собственный уличный стиль катания. Российский скейтер Виталий Котов, комментируя происходящее в субкультуре сегодня, говорит, что сегодня расслабленный стритстайл Гонзалеса заново входит в моду. Зато сам Гонз в России уже не столь популярен — а стоило бы его знать: этот человек катается за Adidas, его одежду продают в Supreme, основал компанию по производству скейтов Krooked, снялся у Хармони Корина, а его картины хранятся в частной коллекции строительного магната Дональда Трампа. В августе Марк приехал на Faces & Laces, и FURFUR выпала честь поговорить с ним.

В процессе сбора информации о герое интервью меня преследовало ощущение, что этот человек слишком непредсказуем и мне вряд ли удастся удержать его внимание надолго. Об этом недвусмысленно свидетельствовали и сами действия Марка. Был жаркий субботний день, Марк приехал в парк Горького, где должен был всех поприветствовать и раздать автографы. Вместо этого он под всеобщие овации сделал пару трюков и проехался вокруг рампы, одновременно рисуя баллончиком на холсте. Честное слово, последний раз что-то подобное на моей памяти проворачивал ялтинский дельфин. Во время интервью было найдено решение увлечь Марка рисованием скетчей — и он, к счастью, согласился. Когда мы закончили беседу, Марк сказал, что это было самое сложное интервью в мире. На мой вопрос «Почему?» он ответил: «У меня чертовски болели колени».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

МАРК ГОНЗАЛЕС

скейтер

 

 

 

Как вы придумали этот эпизод в фильме Хармони Корина «Гуммо»?

Он меня попросил сыграть в его фильме, и я с радостью согласился. Я прочитал сценарий несколько раз, когда он сказал мне: «Марк, запомни, ты должен сказать отцу: „Знаешь ли ты, что грешно, когда тебя бьёт собственный сын?“ А потом можешь делать всё что угодно». В общем, мы стали снимать; все были чрезвычайно пьяные и под кайфом, а я не пил в то время, так что на экране бухаю понарошку. Темнокожий карлик выигрывает у рыжеволосого верзилы в армрестлинг, я задаю свой вопрос про отца и сына, спрашиваю, куда ушли все девушки, и чувствую, что чего-то не хватает. И тогда я начинаю бороться со стулом. «Убив» его, я принимаюсь пить пиво — мне казалось, это логичное завершение сцены, в которой ты борешься с абстрактным врагом.

Наверное, так создавалось большинство сцен в фильмах Хармони Корина. 

Примерно так, да, судя по тому, что я про него понял за годы нашей дружбы. 

Вас самого били когда-нибудь?

Когда маленький был, я постоянно дрался, и все на районе об этом знали. Однажды к нам на район переехал итальянский парень, очень жёсткий. Все в округе стали задаваться вопросом, кто из нас круче. В конце концов мне и самому стало интересно — я любил драться, и мне не было страшно. Но я не хотел, чтобы это было на глазах у всех — я хотел надрать ему задницу вдали от людей. Так вот, прихожу я в назначенное место, начинаю снимать куртку и получаю кулаком по лицу. 

Но это же нечестно!

Почему нечестно — это же уличная драка, там нет правил. Короче, удар был мощный, я прямо видел звёздочки, как в мультфильмах. Можно сказать, после этого я драться перестал. Пожалуй, потому и начал кататься на скейте. Я помню, когда я был маленький, все ребята прямо-таки искали драки. Считалось крутым спросить: «Хочешь подраться?» Парень отвечал: «Да» — и тогда следовал ответ: «Нагнись к толчку и дерись за воздух». И ещё вариант: хочешь подраться? 

Нет. Ладно, да. 

«Вступай в армию!» Господи, как же тупо. А в России с чего начинается драка?

У нас обычно начинают драться после вопроса про сигареты. 

О, вспомнил. Один год я жил в Лионе, это во Франции. А там же полно ребят из Алжира. Я подружился с большинством из них, постоянно катался. И как-то раз я запрыгнул в фонтан и уронил ключи. Пошёл их поднимать, и какой-то русский мальчик, причём младше меня, пнул меня так, что я упал. Я не стал ничего делать — он был маленький и худой, и я просто посмеялся. Но с тех пор я в Россию не очень-то хотел приезжать.  

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Все делают безумные вещи  

 

в наше время, чем дальше, тем страннее. 

В наше время искусство бессмысленное.

 

    

 

Почему вы сами не стали снимать кино? 

Я давно уже хочу — даже пытался двинуть свой сценарий во всякие продюсерские компании, от которых надеялся получить бюджет на фильм. Но пока что безуспешно. Один из сценариев был про будущее и прошлое, там очень сложный и насыщенный сюжет, но я попробую объяснить в двух словах. Место действия — места торговли в Северной Африке, в центре повествования — взаимоотношения трёх социальных классов. Люди, у которых ничего нет, те, у кого есть еда, и рокабилли, коллекционирующие старые автомобили. Мне самому нравится идея коллекционирования старинных вещей, мысль вдохнуть новую жизнь старые машины, которые другие сочли бы пришедшими в негодность. 

Вы когда-нибудь писали рассказы или сказки — может быть, для своего сына?

Детям я никогда сказки не рассказывал, но идея хорошая, может быть, попробую. Но я писал маленькие рассказы для скейтерского журнала Thrasher, но они наполовину правда, наполовину нет. 

Знаю, что вы делаете и коллекционируете зины — насколько велика ваша коллекция? 

Честно говоря, я их не храню — я просто делаю и дарю их другим людям. Я постоянно делаю зины, в этом нет никакого протеста, мне просто очень нравится это занятие. 

Как изменилась ваша жизнь с годами? Стало ли в ней больше или меньше каких-то ограничений? 

Сложно сказать — жизнь идёт. Женщины становятся всё краше. Я становлюсь старше. У меня теперь есть жена, дочь и семилетний сын. А Хармони стал рисовать картины — и очень хорошие. 

Вы ведь тоже рисуете. Что самое классное вы нарисовали в последнее время? 

Я рисую мультики на iPad, это довольно забавно. Я рисую дудлы Gmail, фотографирую их и оживляю в приложении Photo Doodle. Потом добавляю музыку — получается мультик. (Включает мультик, в котором чувак танцует на капоте автомобиля.) Следующий свой мультик я сделаю для группы Dirty Dishes, хорошие они ребята.

Что бы вы назвали самым оскорбительным видом искусства в наше время?

Нечто нормальное. Все делают безумные вещи в наше время, чем дальше, тем страннее. В наше время искусство бессмысленное. Вот смотри, Келли Эльсуорт, Джаспер Джонс — эти ребята внушают доверие, их даже изучают в художественных школах — они нормальные. Мне кажется, новых художников смущают эти имена. 

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Секс — самая желанная вещь на свете.

 

 

  

 

Что заставляет вас быть таким непредсказуемым?

Мир всё время меняется, а ты не можешь за ним успеть, не можешь быть одновременно в двух местах. Возможно, интернет или медитация могли бы сделать тебя частью общей мировой души и получить эту энергию из отдалённых уголков Вселенной. Я, конечно, никогда не пробовал целенаправленно заниматься медитативными практиками вроде йоги. Но когда я еду на скейте большие дистанции по Манхэттену снизу наверх, то испытываю похожее чувство. Я попадаю в какую-то особую зону, другой мир: я ни о чём не думаю, смотрю за тем, как едут автомобили, думаю, как бы случайно не врезаться в прохожего. Когда ты не хочешь, чтобы тебе сделали больно, ты и сам стараешься никого не ударить. Скейт — это мой дзен. 

Как бы вы посоветовали общаться с консервативным обществом? 

Сам-то я совсем не консервативный. Но у меня есть очень консервативные друзья, и, покуда мы не заговариваем о политике, всё идёт хорошо — каждый из нас уважает чужую свободу. И мне в целом это нравится — мне не очень бы хотелось делиться с ними моими убеждениями. 

Как эти убеждения поменялись в последнее время?

Сильно поменялся мой взгляд на систему налогооблаожения. К примеру, тебе не нравится, что у некоторых людей нет своего жилья. И вот ты зарабатываешь деньги и обретаешь возможность делать благотворительные взносы, чтобы эти люди перестали быть бездомными. При этом ты вынужден платить налоги, которые, помимо всего прочего, должны поддерживать многие сферы, в том числе и собственно бездомных. Но ведь было бы намного удобней сделать большой взнос прямиком в эту область, чем платить налоги, понимаешь? И таким образом помочь и бездомным, и снизить налоги. Всё это, к сожалению, устроено из рук вон плохо, разговоры об этом и о политике злят меня. Лучше заниматься искусством и кататься на скейте, чем лезть в эту грязь.

Разве это не эскапизм? 

Разумеется, это он и есть, я же говорю, что не имею привычки разговаривать о политике со своими друзьями. Ты пока не мой друг, я не знаю твоих взглядов и теперь, чёрт возьми, говорю о политике, хотя ненавижу это занятие. Попробую объяснить популярнее: скажем, ты любишь определённую еду с определённым вкусом, но не знаешь, из чего она сделана. Но потом узнаешь, из чего именно — так и не удивляйся вкусу. Так же и в искусстве. Если ты смотришь фильмы Хармони Корина и понимаешь, как и из чего они сделаны, не удивляйся, когда узнаешь, что он республиканец. 

Как общаться с людьми, которые не понимают, чем ты занимаешься? 

Думаю, заниматься с ними сексом. Язык тела. Джеймс Дин и Мэрилин Монро — два самых привлекательных американских героя. Что было в их распоряжении? Секс. Все хотят это и любят это делать, они потребляют секс. Секс — самая важная и желаемая вещь на свете. Каждое воскресенье вместе со своей женой я смотрю шоу Брюса Дженнера (американский десятиборец и олимпийский чемпион, отец Ким Кардашьян, недавно сменивший пол. — Прим. ред.). Когда я был маленький, я следил за его победами, он был мой любимый игрок. Не мог он держать этого всего в секрете, что ли? При этом он сам использует секс в новостях, чтобы о нём говорили. 

Вы похожи на человека, который ничего и никого не боится. 

Это не так, я боюсь красивых женщин. Мужчина на многое способен ради красивой женщины. И в Москве встречаются очень красивые. 

Кого бы вы назвали героем этого времени? 

Для меня моя мама — самый большой герой сегодняшнего времени. 

А для общества?

А для общества герой — статуя Свободы... Блин, звучит как полная туфта. (Смеется.) 

 

Фотографии: обложка журнала Thrasher, рисунки Марка Гонзалеса