Товарняки и внутренний язык: Как устроена жизнь российских хобо

Не так давно мы писали о людях, которые, подобно классическим хобо, запрыгивают в поезда и отправляются в бесконечное путешествие по американскому западу. Но подростки, катающиеся на товарных поездах, есть не только в Штатах, а в любом месте, где проложена железная дорога. И Россия — не исключение. Мы поговорили с одним из главных энтузиастов и активистов хобо-арта в России Спрутом о товарном граффити, фанзинах и путешествиях на товарняках по стране. 

Какое ты имеешь отношение к российскому хобо-комьюнити?

Я веду группу во «ВКонтакте», посвящённую хобо-культуре. Начал ей заниматься весной 2013 года для популяризации субкультуры в России — тогда про хобо здесь знали вообще единицы. Хотя и сейчас не намного больше. Пытаюсь как-то нести информацию людям. 

При этом хобо-культура — это общее понятие. Моя главная цель — взрастить активистов именно хобо-арта. Потому что в наши условия можно полноценно перенести только хобо-живопись, boxcar-арт. Сегодня она полноценно существует только в Америке, и это практически эндемичная культура. Но я по мере возможности пытаюсь как-то её тут прорастить. Я знаю всю железнодорожную систему изнутри, всю товарную движуху, рисую граффити уже 14 лет и последние 11 рисую на товарных вагонах. И чтобы не быть одиноким, впутываю друзей и через интернет как-то пытаюсь популяризовать это дело.

Какие вообще есть проявления у хобо-культуры в Америке, кроме хобо-арта? 

Вообще хобо — это очень комплексная и важная для американцев вещь. То есть, как они гордятся пилигримами, которые заселяли Америку и несли слово Божье, так же они гордятся и хобо. И бережно хранят память о них. При этом в Америке самих хобо уже нет. Исторически это были мигрирующие рабочие, которые появились примерно в восьмидесятых годах XIX века после окончания гражданской войны. После семидесятых годов прошлого века эта прослойка фактически исчезла. Нет людей, ну, может быть, совсем единицы, которые ездят в вагонах, живут на улице и ищут подработку — это важный момент.

Зато в США в данный момент существует множество ж/д фанатов. Самые отъявленные — это combat rail fans. Они полноценно дрочат на железную дорогу, им по кайфу поехать на неделю на товарняке, общаться с машинистами, посещать музеи.

Ещё есть трампы. В русском языке нет аналогов этого слова. Самый близкий к ним термин — это бродяга, но я от него открещиваюсь. Они не ищут работу, а катаются исключительно ради кайфа. Согласно статистике, в США их сейчас насчитывается примерно 20 тысяч. Многие из них имеют жилье, квартиру, автомобиль. Но они любят железную дорогу и путешествовать. США ведь — это первая великая железнодорожная держава: они проложили рельсы ещё в XIX веке, за счёт железки шло активное освоение земель. Поэтому в Америке большой культ железной дороги, это такая форма поп-культуры.

Так вот из этих 20 тысяч 18 — это представители субкультуры oogle kids. У нас такой субкультуты нет, и вряд ли она появятся. Это подростки, которые пропахли грязью и дёгтем, поэтому их называют Флинстоуны или хобо-панки. Это дети среднего класса, которые бегут от условностей и истеблишмента. Катание на поездах, желание угорать и тусоваться в товарняках, устраивать шабаши, бухать, наркоманить — это их способ жить вне системы. 

Ещё есть мужики за 30, которые бережно хранят традиции старой движухи. И совсем уже дедушки и бабушки. Это носители классической хобо-культуры, ветераны движения. Они не катаются уже лет 20–30, а просто поддерживают культуру. Для них самый святой праздник — это последние выходные августа. Они собираются в городе Брит, Айова. Там организован единственный в мире музей хобо. Каждый год они чествуют короля хобо. Сейчас это больше развлечение, но раньше, когда хобо в Америке было несколько десятков тысяч, им нужно было как-то себя централизовать, и вот для этого и служила хобо-конвенция. То есть такой фактически профсоюз. Старички эти гоняют хобо-панков и вообще отстраняются от них. То есть в среде хобо существует условная градация — от молодых и безбашенных до совсем ветеранов, которых сейчас почти не осталось.

Вообще хобо и все, кто прикасается к железнодорожной американской теме, считают, что они и есть последние настоящие американцы. Потому что у американцев такая особенность ментальности — гордость за то, что они свободны. Как в конце XVIII века они получили независимость от Великобритании, так с тех пор лейтмотивом их жизни является свобода. И вот хобо считают себя такими самыми свободными представителями нации. То есть свободные люди в самой свободной стране. Это стержень их культуры. 

У хобо существуют фольклор, который плотно повязан с американской традицией железнодорожной песни. Начиная ещё с первых хобо существует довольно много людей, которые исполняют песни на тему ж/д романтики в духе «я еду в вагоне, мне *******, ветер дует в лицо, вижу большую гору». Ещё есть хобо-никели. Но это совсем внутренняя тема. Существует несколько тысяч резчиков, которые вырезают никели. И ещё больше людей и за большие деньги их покупают. Хобо делали поделки из дерева, шкатулки для коммерческой основы. Там тоже были свои герои, мастера, про это есть несколько документальные фильмы. Но это все обособленная коммерциализированная система, основная составляющая хобо-культуры — это дух свободы и независимости.

А что в России — существует тут хобо, катается кто-то на поездах? 

Существует, но это слабо подвержено контролю и учёту, сложно оценить масштаб. Вообще ведь практика катания на грузовых вагонах — она универсальна. Где есть товарники, там на них катаются. Другое дело, что сама культура, какой-то свод, она тут полностью отсутствует. Хобо — это ведь не просто прицепиться и проехать с GoPro на голове. В России этих людей можно, скорее, объединить понятием «экстремальные путешественники». Да и на большие расстояния мало кто ездит. 

Хотя чем дальше ты отъезжаешь от Москвы, тем проще. Машинисты более сговорчивые, можно попроситься залезть в товарняк. Но это всё уходит в прошлое, работников РЖД за такое пинают сверху. В России есть молодёжь по аналогии с oogle kids, которая даже копируют стиль и угорает именно по «товарам». Везде есть пассионарные ребята. Есть зацеперы, которых много и в Питере, и в Москве, которые в том числе и на товарняках катаются — так они развлекаются, проводят выходные. Но культуры как таковой всё же нет.

А чем отличается железнодорожная система в России от американской?

В России это всё довольно запарно. Непонятно, как и куда ехать. В Америке же за пару лет можно полноценно изучить всю систему и спокойно ездить. У продвинутых хобо там ещё есть более высокий уровень — то, что передаётся из уста в уста. Информация для самых отъявленных — где кататься сложней. В США ведь есть места, где кататься реально очень стрёмно. Это центральные, южные штаты. Там недружелюбное население и более жёсткие законы. Проникновение в товарняк там — это сродни покушению на частную собственность.

Ты говоришь, у нас никогда не возникнет прослойки людей, которые будут иметь право называть себя трампами, хобо. Почему? Неужели здесь настолько более жёсткий режим?

В Америке тоже есть железнодорожная полиция, которая специально выявляет людей, нелегально катающихся в поездах, есть базы данных штрафников. И там, конечно, серьёзно закрутили гайки после 11 сентября. Многие хобо жалуются, что после терактов вообще стало тяжко кататься, поэтому они и уходят с рельсов. И всё равно там намного более комфортные условия.

Хобо-культурой ты проникаешься на уровне наставничества. К кому-то прицепляешься более опытному, проживаешь с ним и можешь потом самостоятельно этим заниматься. В России, конечно, такого нет. У нас, несмотря на то что схожая с Америкой протяжённость железнодорожных путей (после США Россия находится на втором месте в мире по протяжённости железных дорог), сеть в России не такая разветвлённая. Только в центральной части она довольно широкая, но чем дальше к востоку, тем она всё уже и в итоге сливается в один Транссиб.

Кроме того, у нас меньшие расстояния между станциями и более тщательный контроль. Последние пять-десять лет все крупные ж/д станции оказались в зоне видеосъёмки. Ставят много камер, которые выявляют содержимое вагонов, рамки, которые позволяют просматривать всё насквозь. Меня на такой палили, вытаскивали вместе с другом на въезде в Вологду.

Наконец, на дальние дистанции в нашей стране можно ездить только в полувагонах с бортами выше головы, в которых обычно возят уголь или дрова. У нас не ездят удобные крытые вагоны, теплушки с открытыми дверьми, как в США. Их всегда закрывают даже на коротких переездах, видимо, чтобы никого не искушать. Только в пределах нескольких станций. Одним словом, сама ж/д инфраструктура у нас мало приспособлена для трейн-хоппинга. У американцев же всё по кайфу, хотя и они тоже жалуются, что новые модели придумывают так, что нельзя ездить.

Но какое-то бурление идёт. Оно начинается даже в Европе. Хотя там всё ещё жёстче — маленькие поезда, слабая ж/д движуха и к тому же довольно архаичная, не приспособленная для трампов. Но и там появляются активисты. Во многом это копирование американской темы, немного показушное — сразу снимаются видосы, выпускаются журналы, без погружения какого-то культурного.

ОК, если тут отсутствует практика катания на поездах, то что тогда такое хобо-арт, который ты пытаешься интегрировать в России?

Хобо-арт, который я пытаюсь здесь насадить, — это явление, уже вышедшее из-под контроля хобо. Это их уноязык. Это как ребёнок, который ушёл гулять в дальние степи. Сначала были хобо-коды, хобо-иероглифы, и из этих значков и развился товарняковый арт, или boxcar-арт (boxcar — товарный вагон открытого типа. — Прим. ред.). Он в настоящее время довольно популярен в Америке. Изначально его рисовали только хобо, но затем подхватили железнодорожники. Они метили десятки, тысячи вагонов. Сейчас такое рисуют в том числе товарные граффитчики, которых выгнали их городской подземки, после чего они перекинулись на товарняки в конце 1980-х.

В Америке это вообще довольно большой феномен — там куча вагонов, куча поездов, поскольку они очень большую роль играют в экономике Соединённых Штатов. Сначала те же граффитчики закрашивали хобо-моникерки, но вовремя поняли, что это вандализм и уничтожение культуры, которой уже больше 100 лет. В хобо-среде сейчас довольно развита фанзин-движуха. Люди фоткают моникерки, собирают коллекцию, печатают на принтере и выпускают всё это дело. То есть полноценное развитие культуры по всем фронтам.

Кто и когда занёс культуру хобо-арта к нам? Чем ты занимаешься в рамках этого направления? 

Мне уже 30 лет, я уже по российским меркам преклонный пенсионер по меркам граффити. Живу в Калининграде, где мои интересы мало кто разделяет. Это почти изоляция, так что приходится вести интернет-деятельность, чтобы про меня не забывали. И своим примером вовлекаю других людей. У нас есть комьюнити товарных граффити — мы все друг друга знаем, общаемся, обмениваемся рисунками. При этом у меня небольшой опыт именно трейн-хоппинга, потому что я живу в Калининградской области, а кататься тут невозможно. Ещё один патриарх хобо в России — Омич из Питера. Именно он подсадил меня на хобо-движ.

Насколько большое комьюнити в России? Где располагаются очаги?

Ну, очаги в крупных городах — Москва, Питер, Екатеринбург, Владивосток, Калининград. Там, где молодёжь более продвинутая. Я хочу сделать так, чтобы рисовали вообще везде. Ещё проблема в России, что моникерки закрашиваются часто. В Америке они могут существовать 30–40 лет. Они выгорают, выцветают, и это очень красиво. Это счастье — там «поймать» рисунки 1980-х годов. Это кайф настоящий, когда ты идёшь на железную дорогу и встречаешь моникер, который проехал 1000 километров к тебе. Получается такой диалог между райтерами, связь поколений. 

В чём особенность визуально языка хобо-граффити? Что такое моникерки? 

Моникерки — это хобо-рисунки. Принцип такой: ты оставляешь за несколько секунд такое клеймо на вагоне. И все они эксплуатируют примерно один мотив. Самым крутым считается, хотя это не озвучивается, когда ты делаешь тысячи, десятки тысяч моникерок и они ездят по дорогам. Тебя видят зеваки, железнодорожники, лисы. То есть это такой народный арт. Этим людям не нужна была слава, они просто оставляли свой незатейливый рисунок и копировали его огромное количество раз. Но от этого он и становился культовым. Особенно преуспели железнодорожники, которые работали на узловых станциях. 

Культовых хобо-артистов в целом немало. Есть известный Bozo Texino, про которого даже в 1930-х годах написали в официальной американской железнодорожной газете. Он был машинистом поезда и рисовал примитивного мексиканца с трубочкой. О нём пошла молва, и во многом благодаря ему товарный арт становился всё более популярным. Потом появился второй Bozo Texino, который рисовал ещё более простой рисунок. 

В Америке эта тема более-менее известна, но при этом они не спешат транслировать её на весь остальной мир. Кроме Билла Дэниела, который снял фильм «Кто такой Бозо Тексино?». Он делал его в течение 15 лет. Его ещё привозили на московский фестиваль «Делай фильм».

После хобо появилось товарное граффити, которое стало закрашивать все эти старинные рисунки. Потом было осознание и начался бум в нулевых, реинкарнация темы. Американцы уберегли.

Рисунки делаются, как правило, индустриальными специальными маркерами. Это такая густая краска. След похож на мел, но он не смывается. Когда мы только начинали с Омичем рисовать, мы делали рисунки мелом и расстраивались, что они смываются. Потом нам наш знакомый, переехавший в Канаду, сказал, что все там рисуют маркерами. Мы заказали их с eBay, они пришли осенью 2010 года, и пошло-поехало. Собственно, тогда я и увлёкся конкретно.

В России есть какие-то особенности хобо-арта? Кто что рисует?

В целом всё это выглядит, как будто мы в неудобренную почву пытаемся растение посадить. Пока только росточки. У нас есть несколько локальных школ, где народ рисует моникерки. Я считаю, что Калининград является столицей товарного арта . У нас здесь есть стритартовая команда МEME, которая меня поддерживает. У нас во многом не совсем совпадают ориентиры. Но я подбиваю их на движ, и они что-то делают.

Есть интересный парень в Нижегородской области — Dopel. Он рисует цветные моникерки. Он единственный, кто делает цветной хобо-арт в России. Еще интересный художник Never из Питера — делает моникерки с ГУЛАГовскими мотивами. Степ из украинского города Запорожье. Он организовал локальный очаг и привлекает в движуху друзей, рисует сильно-стилизованный кеп (насадку на баллон). Опять же Омич — отец хобо. Он тоже старается кататься на товарах более-менее регулярно. Но он не занимается просветительской деятельностью.

Я рисую унитазы — это логотип моей команды «Антисанитария». Либо делаю ракушки. У меня моникер Спрут, то есть осьминог — это самый умный головоногий моллюск, он может обходиться без дома. А более глупым моллюскам нужны ракушки. 

Омич рисует лица бородатых дедов. У него более артовая тема. Есть разные вариации, но одна канва — в этом весь смысл: чтобы сделать много и чтобы рисунки разъехались по стране.

У меня за всё время, что существует группа, самым приятный момент был, когда мне написал чувак с железнодорожной станции под Самарой. Он «составилой» работал. Постоянно замечал моникерки Омича, фоткал их и в итоге заинтересовался, пробил в интернете, узнал, кто такие хобо, нашёл нашу группу. Железнодорожники-то видят много всякого. Им не особо интересна мазня. А вот этот чувак заинтересовался. Вот в этом и весь смысл нашей деятельности. Было бы здорово, если бы он ещё сам стал моникерить.