«Патриотизм начинается со стыда»: Интервью с создательницей проекта «Дети-404»

Группа «Дети-404» за несколько лет стала основным убежищем для российских подростков, которые вопреки закону о запрете пропаганды гомосексуализма и врождённой духовности российского общества обнаруживают в себе альтернативную сексуальность. Механизм сообщества крайне прост: пользователи анонимно присылают свои (по большей части трагичные) истории, в ответ получая в комментариях поддержку и советы.

Сообщество уже не раз подвергалось судебным атакам — последней из них стала жалоба представителей «Молодой гвардии Единой России» (и 129 анонимов), обвинительное решение по которому на днях отменил Дзержинский районный суд Нижнего Тагила. Мы поговорили с создательницей группы Еленой Климовой о том, каково это — руководить сообществом для подростков, которых, по версии чиновников, в России не существует вовсе.

6 апреля в Санкт-Петербурге состоится суд по обращению «Молодой гвардии Единой России» в прокуратуру, будут рассматривать дело о внесении адреса проекта «Дети-404» в Единый реестр запрещённой информации.

Два вопроса в связи с этим: вас на этот суд в каком-нибудь качестве пригласили? Речь идёт о блокировке сообщества во «ВКонтакте» или же вашего сайта на отдельном домене? 

Речь идёт о блокировке группы во «ВКонтакте». Меня не пригласили, я не сторона процесса. Пойдёт мой адвокат, потому что нам удалось узнать об этом заранее. 

А адвокат будет в каком качестве участвовать в процессе?

Не могу сказать точно. Я в юридических терминах не разбираюсь. Насколько я поняла, есть возможность заинтересованному лицу вступить в процесс. Наверное, как свидетель? Или мой защитник? Не знаю, не буду врать. 

Сколько на сегодняшний день в общей сложности у проекта «Дети-404» информационных площадок?

Три. Группа во «ВКонтакте», группа в Facebook и сайт в зоне .com.

Группа во «ВКонтакте» из всех этих самая крупная, верно?

По охвату — да. И в ней происходит основная работа. Я имею в виду публикацию комментариев для ответа на письма; на сайте нет такой возможности, а Facebook среди молодёжи не очень популярен. 

Что вы будете делать, если группу «ВКонтакте» всё-таки заблокируют? 

Будем продолжать вести старую, потому что её заблокируют только на территории России, а остальные читатели плюс те, кто пользуется анонимайзерами, ничего не заметят. Ну и параллельно откроем новую. Так сейчас живёт паблик Orange. Но я думаю, что её не заблокируют. Для этого нет оснований. 

То есть ответ Генпрокуратуры МГЕР с согласием о незаконности информации на площадке вашего проекта — это ещё ничего не значит?

Видите ли, прокуратура может считать что угодно, МГЕР может считать что угодно, Милонов может считать что угодно, но, чтобы заблокировать ресурс, нужно решение суда. У них его нет. Вернее, оно было, когда после суда, прошедшего 23 января в Нижнем Тагиле, меня признали виновной в нарушении статьи 6.21 КоАП РФ. На это решение и собирались ориентироваться. Со стороны «Медиагвардии» звучало: «Мы получим его и пойдём в прокуратуру».

Они так и сделали, а мы за это время решение суда первой инстанции оспорили. Судья Дзержинского районного суда Нижнего Тагила отменила решение предыдущей судьи и вернула дело на рассмотрение в мировой суд. Представитель Роскомнадзора, присутствовавший на этом суде, был очень недоволен. Мягко говоря. Таким образом, законного основания для блокировки сообщества нет. Максимум перед судом могут помахать экспертизой госпожи Матвеевой, которая называет гомосексуальность смертным грехом. Ну так и мы со своей стороны может помахать пятью подобными экспертизами, только в нашу пользу.

В заметке про этот суд «Ведомости» цитируют вашего адвоката: «Те же эксперты МГЕР в своём заключении отмечают, что Климова делает благое дело». Это вот что значит? Это МГЕР говорит: мы не совсем мрази, мы полумрази? Или как?

Экспертизу Матвеевой любой желающий может почитать, она лежит на сайте Роскомнадзора. В её выводах на 29-й странице действительно идёт речь о том, что материалы группы «имеют общую гуманистическую направленность», что наши цели способствуют «предотвращению суицидальных попыток и суицидов», сама цель названа благой. А затем начинается свистопляска: пропаганда, «узаконить грех». Но вообще примечательно, что эксперт, на чьё заключение опирается Роскомнадзор, пришла к выводу, что наше сообщество работает на профилактику подростковых суицидов. А Роскомнадзор — к выводу, что сообщество нужно закрыть. Ничего так эти два вывода соотносятся, ага? 

Ну вот в этой же новости они отмечают, что требуют закрытия не за все материалы, а только за некоторые. Они не пытались выходить на вас — кто-нибудь из всех этих, Роскомнадзор какой-нибудь — с просьбами удалить какие-то конкретные письма или материалы, чтобы не поднимать вопроса о тотальной блокировке?

Удивительно, но нет. Да, они требуют блокировки за, если не ошибаюсь, пять писем и пару комментариев, которые они лично считают нарушением закона. Супер — если учесть, что 1) у нас опубликовано уже более 2800 писем; 2) у меня рука поднимется удалить эти пять писем и пару комментов, если появится такой вопрос. Но им это зачем? Им разве нужно, чтобы гадкая и вредная информация исчезла из интернета?

Им нужно, чтобы был закрыт доступ ко всей гадкой и вредной группе. Вообще ситуация абсурдная. Я могу прямо сейчас сама удалить эти письма и комментарии, и предмет разговора о блокировке попросту исчезнет. Разговор будет звучать так. «Когда-то у них были материалы, которые нарушают закон (судебного решения у нас нет, но мы так думаем!). Сейчас они удалены, но мы всё равно считаем, что гадкую группу нужно заблокировать». Очень убедительно. Я б прониклась.

Кстати, вы вот сказали «остальные читатели» не из России. А сколько их в процентах, хотя бы примерно? Вам пишут письма подростки из других стран? Обращаются за помощью? 

Пишет чаще всего Украина, затем Казахстан, затем Беларусь. Крайне редко другие страны пост-СССР. В процентах не скажу, не считали. 

А у вас есть ощущение, что этот проект вообще очень плотно ассоциируется с вами персонально, так что, если существующие ресурсы и будут заблокированы, люди всё равно придут на любую заново созданную вами площадку? 

Возможно. Хотелось бы в это верить.

Сколько писем получено на сегодняшний день?

2844. Пока мы разговаривали, пришло ещё два. Так что 2846.

Это за два года существования проекта, да? То есть в среднем по три письма в день.

Ну, около того.

А у «Детей-404» в процессе работы и роста как-то трансформировались, дополнялись цели и задачи? Можно ли сказать, что проект растёт и выходит за рамки изначально поставленных целей — помощь детям и подросткам?

Он трансформируется постоянно. Как живое существо — вылупилось из неизвестного яйца и растёт — само, с нами не сообразуясь. Поясню. Первоначально целью проекта была психологическая помощь подросткам и создание группы помощи «равный равному» (то, что есть сейчас). Проект родился в марте 2013 года как попытка показать обществу, к чему приведёт принятие федерального закона, запрещающего пропаганду НСОСН. Потому первые письма, их настрой был: посмотрите на меня, я такой же, как вы; у меня есть проблемы, меня ваш закон не защитит и т. д. Иногда совсем короткие («Я собираюсь стать политиком. Я буду тем, кто отменит этот дурацкий закон»). Нашей площадкой был ЛГБТ-сайт Out Loud (существует и сейчас). Я думала, что это будет кратковременная акция. Потом мой знакомый Иван Симочкин (сейчас от дел проекта отошёл) предложил создать группы во «ВКонтакте» и в Facebook и выкладывать письма ещё и там. Так и сделали. Потом закон был принят.

Было короткое время с ощущением полной ямы. Цели предотвратить, пусть утопичной, достигнуть не удалось. Ни нам, никому. Выкладывать на сайт бесконечную ленту писем с фото стало проблематично, и мы перешли в соцсети, а с Out Loud попрощались (лента самых первых писем там сохранена). Параллельно с этим существовала созданная нами закрытая группа во «ВКонтакте» для общения подростков и взрослых, она сейчас законсервирована для истории и не работает, её функции взяла на себя открытая группа. В это время сформировалась команда проекта.

Затем мы придумали проводить вечерние гостиные. Приглашали для онлайн-беседы во «ВКонтакте» интересных людей, на сегодня мы провели беседы с 18 интересными людьми. Во время беседы мы, само собой, открывали комментарии в группе. Кто-то успевал оставить комменты к письмам. Тогда мы задумались о том, чтобы открыть их насовсем. Открыли. Пришлось создать свод правил группы. Они достаточно суровые, и бан-лист у нас пополняется ежедневно (хвала бдительным модераторам!).

Параллельно с этим ко мне стали обращаться психологи, которые предлагали помощь. Первоначально мы советовались с ними, как разговаривать с подростками и как верно себя вести в сложных случаях. А потом пси-чат перерос в чат для консультирования самих подростков. Механизм прост: подросток обращается на почту проекта с просьбой о пси-помощи, мы ищем ему свободного психолога, готового работать с ним, дальше они работают — беседуют, переписываются, решают проблему. Иногда, когда пишут письма подростки со сложными ситуациями (сексуальное насилие, суицидальные мысли, селф-харм), я сама предлагаю им обратиться к нашим психологам. Многие соглашаются.

Позже появился сайт: после первого суда, после заявлений Милонова, мы задумались о том, что нас могут заблокировать, и создали сайт в доменной зоне .com. Там не предусмотрены комментарии, но реализован поиск писем по тегам и собрана очень хорошая библиотека на ЛГБТ-тему.

А есть какая-то примерная картинка, куда всё это движется? В какую именно сторону будет дальше идти расширение?

Планировать сложно. Мне нравится то, что есть сейчас. Свои задачи группа выполняет, и неплохо. Я понимаю, что она нужна, даже вне зависимости от того, отменят статью 6.21 или нет. Как выяснилось, ЛГБТ-подростки — это просто чёрная дыра в плане того, что зачастую им не прийти на ЛГБТ-мероприятие, не вступить в закрытую ЛГБТ-группу. 18+, все дела. Даже если это «18+» стоит с целью огородить свою пятую точку, некоторые подростки всё равно чувствуют себя выброшенными за борт.

Им нужна информация, помощь, чувство локтя. Группа будет такой, какая она есть сейчас. Может, в ближайшем будущем мы займёмся составлением памяток для подростков, как вести себя в сложных, но часто встречающихся ситуациях. Также заканчиваем обработку телефонов доверия России для подростков. Мы обзванивали с помощью волонтёров и проверяли, работают ли региональные линии и готовы ли они работать с ЛГБТ-подростками; картина в итоге удручающая, половина указанных в интернете номеров давно не действует, половина действующих с ЛГБТ-подростками работать отказывается.

Хана, член нашей команды, изучает тему корректирующих изнасилований лесбиянок и суицидов ЛГБТ-подростков; у неё своё направление, научное, она также будет продолжать работу и делиться её результатами. А вообще прогнозировать что-то сложно. Встану завтра с постели, а наш сайт снесён, группа не существует, и это не фантастический вариант. 

Расскажите тогда про европейские организации, которые, по словам Павла Астахова, «усиленно вас поддерживают»? Неужели «Единый фронт радикальных либерал-атеистических педофилов Гренландии» грантами подсобляет? 

Наш проект — это вечный двигатель. Он существует без денежных вливаний. Так было, есть и будет. Эротические фантазии Павла Астахова интересуют только его подпевал. Если речь идёт о моральной поддержке, то да, нас поддерживают многие. Если о деньгах, любимом аргументе наших противников, — увольте. Меня очень удивляет, с какой лёгкостью люди бросаются бездоказательными обвинениями и с какой лёгкостью они готовы поверить, что делать что-то, не укладывающееся в их понимание, можно только за деньги.

Сейчас, впрочем, разрушу ореол полной святости и расскажу про два случая, когда мы имели дело с деньгами.

Первый случай. Мне понадобились деньги на печать книги «Дети-404. ЛГБТ-подростки: в стенах молчания». Я написала её, в издательства не обращалась (никто бы не взял; позже это подтвердилось) и решила собрать денег на печать среди желающих помочь. Сумма требовалась не катастрофическая (около 160 тысяч рублей на печать в типографии), но у меня её не было. Мне предложила помощь немецкая организация русскоговорящих ЛГБТ в Германии Quarteera. Я подумала и решила не отказываться. Мне хотелось, чтобы книга была бесплатная для тех, кто будет её читать. В итоге Quarteera оплатила часть тиража (1000 экземпляров) и всю доставку, которая для получателей также была бесплатной. Я вложилась в остаток тиража (200 экземпляров): желающих оказалось больше, чем ожидалось. И то всем книг не хватило.

Второй случай. Мне написал парень из Канады и рассказал, что он вышел замуж за другого парня, и они на свадьбе устроили сбор денег в поддержку нашего проекта. Рассказал уже постфактум. Собрали сумму около 400 долларов. Спрашивал, как передать. Это было очень неожиданно, я отказывалась всеми силами, но потом подумала: ну что отказываться, раз они собрали её специально для нас? К тому же тогда началась заваруха с судом, и я уже лихорадочно думала, где брать денег на штраф. Получила 400 долларов через Western Union (впервые в жизни увидела доллары). Сейчас они лежат у меня дома как неприкосновенный запас на случай чрезвычайной ситуации. Такие редко, но, к сожалению, бывают. В прошлом году, например, нам пришлось вкладывать деньги в помощь двум девушкам, которые сбежали из дома от побоев родителей.

Ну, в общем, вот так мы крупно навариваемся на зарубежных помогателях. Оплатили тираж книги, которую бесплатно разослали по России и миру, и получили 400 долларов от гей-пары из Канады на чёрный день. Вы всё ещё не умираете от зависти?

То, что называется «работа на зарплате», — такого у нас нет. Так работают ЛГБТ-организации, к коим мы не относимся. Я не считаю, что зазорно получать деньги за работу, если она касается правозащиты. Но у нас всё сложилось так, как сложилось. И я на самом деле рада, что мы не зависим от грантодателей или кого-то там ещё, а можем делать то, что считаем нужным.

А вот если составлять топ-5 вранья про ваш проект, из каких пунктов он будет состоять? Ну так, по-крупному.

Надо подумать. Ну, под номером один — «пиндосские гранты», разумеется. Номер два: «Дети-404» — база данных для педофилов. Туда может зайти любой педофил и написать ребёнку. То, что педофил во «ВКонтакте» в принципе может написать любому ребёнку, в голову никому не приходит. Затем — все письма пишет Климова и её команда копирайтеров. Стиль одинаковый! Это обычно исходит от людей, которые не умеют читать. Во-первых, стиль таки разный, глухой к тексту человек этого не увидит. Во-вторых, аргумент «все письма такие грамотные, значит, выдумка» смешон, поскольку я исправляю ошибки в письмах (это профессиональное), и об этом написано в наших правилах. Кому любопытно — могу приложить скриншот почты «404». Орущим про фотошоп это не поможет, но мало ли. Вот свежий, только что сделан. Посмотрите на количество входящих.

Четвёртым номером идут тайные покровители. «За ними кто-то стоит, желающий развалить Расеюшку и уменьшить нашу рождаемость». Тут даже комментировать нечего. Пожалуй, это всё. Остальное встречается реже. 

Вы же по основному роду деятельности литературный редактор, да? Как работа с проектом уживается?

Нормально. Я занимаюсь перепиской с подростками и редактированием и сортировкой писем: кого публиковать, кого нет, кого отправить к психологу. За порядком в группе не слежу, с этим прекрасно справляются модераторы. Так что времени пока хватает и на работу, и на проект.

Вы уже частично эту тему затронули, но всё-таки: если бы была такая возможность, например, трансформировать «Дети-404» в какую-нибудь общественную организацию, НКО, зарегистрировать юридически, если бы нашлись грантодатели и была бы возможность работать на этой почве полный день, вы бы на это пошли?

Нет. В основном по причине наших законов о НКО. Быть организацией — значит иметь кучу проблем со стороны государства, подстраиваться под хотелки своих грантодателей и постоянно находиться под угрозой бюрократического роста, убивающего реальную работу. Я наблюдаю за некоторыми организациями, получающими финансирование, и за некоторыми инициативами, живущими вообще без денег либо на пожертвования своих (по)читателей. И знаете что? Что касается эффективности и гибкости, вторые дадут первым фору. Так что ни единого плюса в бытии организацией я пока что не вижу.

Расскажите про инфраструктуру, сложившуюся вокруг проекта «Дети-404». Это же мощная группа людей и связей — кто эти люди, как координируется их деятельность, есть ли какой-то план или тенденция на расширение этой инфраструктуры? Или же всё происходит спонтанно? 

Ядро — шесть человек, включая меня. Хана Кочеткова координирует ветвь психологический помощи — 20 человек. Это психологи, психотерапевты, недавно появилось два психиатра. Ян Весенберг занимается работой с волонтёрами-переводчиками, которые переводят письма для англоязычного раздела нашего сайта, и взаимодействием с внешним миром, говорящим на английском языке. Надежда Леоновна — наш специалист по связям с общественностью. Организует вечерние гостиные, при нужде связывается с журналистами. Модератор — наряду с Евгенией и Виктором. Я свою работу уже описала выше. Мы вшестером решаем все важные вопросы, связанные с проектом. У нас отличная команда, желаю каждому такой. Расширяется структура в основном, когда приходят новые волонтёры-психологи или переводчики. В модераторах мы не нуждаемся, в пополнении ядра — тоже, хотя желающих хоть пруд пруди. Структура у нас достаточно устойчивая, расширения не требует. 

А сколько всего к сегодняшнему дню в отношении вас возбуждали дел? Это всё были административные?

Два. Первое появилось по заявлению Милонова. 21 февраля 2014 года суд прекратил производство по делу за отсутствием состава правонарушения. Второе появилось после протокола, составленного замначальника отдела надзора в сфере массовых коммуникаций Управления Роскомнадзора по ЦФО А. Н. Бариновым при участии и содействии Ильи Подсеваткина, тогдашнего руководителя «Медиагвардии» МГЕР (сейчас в качестве координатора там указан другой человек, возможно, Подсеваткин сменил должность). Первое судебное заседание состоялось 29 декабря 2014-го, второе заседание — 23 января 2015-го. На втором меня признали виновной в нарушении статьи 6.21 КоАП РФ, наказание — штраф 50 тысяч рублей. 25 марта 2015 года в Дзержинском районном суде рассматривалась апелляционная жалоба на решение судьи мирового судебного участка № 2 Л. И. Педан. Судья приняла во внимание многочисленные нарушения процессуальных требований к рассмотрению дела, установленные КоАП РФ, и вернула дело в мировой суд на рассмотрение другому мировому судье. Короче — бесконечная история какая-то! По судам ходить скучно, и я откровенно задолбалась. Не знаю, как не задолбался Роскомнадзор, который каждый раз там присутствует в виде каких-то представителей. Ну они-то, наверно, не за свои деньги катаются в Тагил, а за деньги налогоплательщиков. 

А в каком статусе вы в этих процессах участвовали? Администратор сообщества в социальной сети? Это юридический статус?

В протоколе я названа «привлекаемая к административной ответственности». Я в этом не очень разбираюсь, если честно. Вроде как «обвиняемые» бывают только в уголовном производстве. 

Вы неоднократно сообщали, что вам очень часто угрожают. Вы никогда не обращались в правоохранительные органы по поводу этих угроз?

Обращалась, и это был печальный опыт. Сама бы я не пошла. Но как-то звонит мне моя участковая. Говорит, лежит у них письмо от какой-то международной организации с требованием меня обезопасить от угроз, а также отменить гомофобный закон до кучи. (Смеётся.) Говорит, вам угрожают? Приходите и пишите заявления, будем разбираться. Радости у меня было полные штаны. Прихожу с распечатками, со скриншотами... Выбрала только самые смачные, штук десять. И мы с ней реально сели, и я на каждого написала заявление — статья 119 УК РФ. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Участковая, правда, задавала странные вопросы, типа «если вам угрожают, не проще ли взять и уехать?». А я-то думала, если мне угрожают, надо в полицию идти. Приняли заявления. И тишина. Потом снова звонок. Уже от другого из ОП. Приходите по поводу ваших заявлений. Тут я офигела ещё больше, думала, никакого разбирательства не будет. Пришла. Сидит там мужик. Говорит мне: хотели дело закрыть, а нам не дали, вернули. Почему вернули, я не поняла. Задаёт мне потрясный вопрос: «И как, по-вашему, мы должны их искать?» Я: «Мне кажется, это вы должны знать, а не я. Когда меня понадобилось по странице „ВКонтакте“ найти, это сделали в два счета». — «Ладно». Привёл меня в другое место. Кабинет, там сидят четыре женщины. Ушёл. Одна из них говорит: «Ну, рассказывайте, зачем вы создали эту группу». А я уже раза четыре ходила объяснения давать, потому что разнообразные козлы на меня одни и те же заявления пишут. Я: «Какую группу? Я же пришла по поводу заявлений, угрозы жизни», все дела. Она: «Вовсе нет. Вот у меня на вас лежит 15 жалоб, так что давайте объяснения, когда создали группу», и всё с самого начала. Я рассвирепела. Говорю: «Я пришла сюда по другому поводу, и сколько мне ещё ходить одни и те же объяснения давать?» Она: «Сколько надо, столько и будешь ходить». Причём у них всё было. Решение суда о моём штрафе было. Ничего нового я бы им не сказала. В итоге я объяснилась и свалила оттуда на всех парах. А потом случилось кое-что, о чём я рассказывать не стану, но теперь знаете что… я в полицию больше ни ногой. Ни единой. Я знаю, что везде есть хорошие люди и «свои» люди, я знаю троих лесбиянок-следаков, но такое моё решение. 

Я это к тому, что недавно вот Олег Кашин написал текст про угрозы Карине Орловой, там в числе прочего им было отмечено, что на Западе любая угроза — уже резонанс. 

Просто думается, что писать заявления на этих трогательных идиотов, чтобы их действительно искала полиция, чтобы их вызывали и с ними говорили, — это такой ваш персональный вклад в привитие — не знаю даже, как это сформулировать, пускай будет — западных ценностей в России. Так а что в итоге с вашими заявлениями? Все заглохли?

Очевидно. Я не интересуюсь и интересоваться не стану. Мне не раз говорили раньше в полиции, что угрозы в интернете — это ***** [ерунда], вот когда с ножом на тебя идут и говорят «убью» — это угроза, а то, что мне пишут «никчёмный кусок мяса, мы тебя найдём и головушку твою отрежем» — это ***** [ерунда]. Ну и ОК. Мне уже не страшно. Защиты у государства просить я не стану.

Это такой очень пошлый вопрос из жанра «телевизионные интервью со звёздами», но вам бросить это всё никогда не хотелось?

Ответ предсказуем не менее, чем вопрос. Хотелось. Ещё как хотелось. И в подушку рыдала, и плохо мне было, ой как плохо, и до сих пор бывает. И страшно было, и ощущение бесполезности, безнадёжности, и голова взрывается от того количества жестокости, о которой ты читаешь и от которой не отгородиться. Если новости можно закрыть, то свою «почту-404» не закрою, о чём бы там ни было написано. Надо читать, думать, что делать, и делать. Тяжело. Я думаю, всем, кто работает с людьми, тяжело. С любыми людьми. Это очень энергозатратно. Но всё возвращается. У нас отличная команда (уже говорила, и приятно повторить). Иногда приходят благодарности и от подростков, и от взрослых. Не люблю громкие слова, но некоторые даже писали, что раньше думали о суициде, а теперь хотят жить, говорят спасибо, и эта обратная связь плюс осознание того, что наше дело важное и нужное, помогает. Может, когда-нибудь я и брошу. Вернее, оставлю. Если захочу заняться чем-нибудь ещё. Идей много. Пока не хочу. Проект не умрёт ни в коем случае, если я уйду из него, и это меня радует.

Я недавно посмотрел документальный фильм, всеми наверняка уже давно смотренный, — «Милана». Там про то, как девочка живёт с семьёй алкоголиков на улице. А тут недавно ещё съезд зигующих друзей Путина в Санкт-Петербурге прошёл. Ну и вообще всякое разное интересное вокруг творится.

Это я к чему — вы к этой «Молодой гвардии» (и как к конкретной организации, и как к концептуальному выражению политической власти России), которая на фоне этих бездомных девочек, нациков, эпидемии домашнего насилия, алкоголизации общества, дискриминации инвалидов и всего остального объектом для заявления в прокуратуру выбирает именно вас, — вы вот к ним какие чувства испытываете? 

Брезгливость. Я не скажу непонимание. Я всё понимаю. Не скажу ненависть, у меня её нет. Брезгливость. Это самое точное, что я испытываю. 

Вы для себя как-то объясняете, почему это всё происходит именно с вами?

Потому что мы — бревно в глазу. Очень толстое, сучковатое, которое к тому же прыгает и разговаривает. Но вместо того чтобы его вынуть, обладатель глаза пытается глаз закрыть. 

Вам не кажется, что аналогию было бы разумней развернуть? Это ведь государство — в смысле объединённой российской власти — бревно у вас, у нас, людей, в глазу. И что с этим бревном в таком случае делать?

Метафоры — штука скользкая, вообще-то не очень их люблю, можно сказать, что наш проект — бревно в глазу, а можно, что государство для граждан — такое же бревно. Что с ним делать? Ну, элементарно обратить внимание на проблему, включить мозги и логику, если существуют ЛГБТ-подростки, тысячи, которым нужна помощь, которые говорят, что не «стали такими от пропаганды или злого совратителя», значит, 1) нужно думать о том, как помогать им и отвалить от тех, кто помогает; 2) нужно отменить статью 6.21 как бессмысленную (все и так знают, зачем она принята, это произнёс В. Зорькин, глава Конституционного суда, и это было эпично). Ну, словом, с бревном надо делать что угодно, но не оставлять его на неположенном месте. 

Ну вот именно что не оставлять бревно на неположенном месте. Вы-то в этом смысле не бревно совсем.

Ладно, к чёрту бревно.

Вы в ноябре прошлого года попали в список самых влиятельных мыслителей мира. Давайте я вас буду как мыслителя допрашивать. Что вы думаете по поводу глубоко разверзнувшегося «русского мира» в самом общем смысле?

Мне очень стыдно. Я чувствую стыд. Огромный стыд. Мне говорят, что я не патриот, потому что — длинный список, а другие патриоты, потому что — длинный список. А я думаю, что я самый что ни на есть патриот. И что патриотизм начинается со стыда. Чтоб до печёнок прошибло. Херово мы живём. А кто мы такие в глазах окружающего мира? Хуже, чем обезьяна с гранатой. Мне стыдно, когда человек родом из Нижнего Тагила, моего родного города, уезжает за границу, получает Нобелевскую премию и рассказывает в интервью, что в России учёному не выжить и невозможно работать. Мне стыдно, что обо мне будут судить по тому, что творит моя страна. Что для многих «я из России» — это нечто наподобие диагноза: «я чумная, отойди подальше», и я понимаю их. Мне стыдно, когда я читаю любой журналистский материал о соцсфере.

Я просто дохну от стыда, когда вижу, как существуют наши старики, сироты, инвалиды, матери-одиночки. Я даже не просто дохну от стыда, это такое необъяснимое чувство, которое выворачивает наизнанку. Хочется выть: ну как же так, ну что такое, давайте это менять, давайте что-то делать. Давайте хотя бы с малых дел начнём. Пусть каждый не харкает на улице и на той же улице подберёт одну бутылку. Ну как же так, ну невозможно же, ну стыдно, люди. Как мы живём. Как относимся друг к другу, как относятся к нам. Человеческая жизнь — ничто и для государства, и для многих из нас. Место, где мы живём, — гигантская общага, которую можно засрать и потом уехать за бугор. Наша медицина — это бесконечный плач. Наше образование, наша наука... Чем мне гордиться, если я хочу быть патриотом? Великой Отечественной, когда каждый метр земли полили кровью? Чем мне гордиться сейчас? Мне стыдно, и мне стыдно ещё и потому, что другим не стыдно. А мне кажется, надо, чтобы каждого накрыл такой стыд. Таков мой патриотизм по отношению к «русскому миру».