Если верить Кроненбергу с его «Звёздной картой», то безумие в высшей степени присуще обитателям Голливуда. Но по большому счёту высшему эшелону американских кинозвёзд худо-бедно удаётся сохранять скучный фасад — у любого, кто не слишком часто балует себя чтением таблоидов, складывается ощущение, что в перерывах между съёмками актёры только и делают, что разводятся да ходят за молоком в подчёркнуто неряшливых нарядах. Ещё благотворительность и гуманистические заявления, куда без них.
На фоне этих здоровых, красивых и добрых людей иногда выделяются отщепенцы, ушедшие в наркотический загул, и ещё реже — звёзды, слетевшие с катушек. Микки Рурк, решивший посвятить себя боксу в расцвете сил. Хоакин Феникс, запершийся в своем особняке и отрастивший бороду. В этом году саркастическое «совсем поехал» звучало чаще всего в адрес звезды «Трансформеров» и «Нимфоманки», человека с неудобной фамилией — Шайи Лабафа.
Выход с пакетом на голове на красную дорожку, странный марафон в Амстердаме, перформанс, во время которого актёра якобы изнасиловали — Лабаф поставлял странно-скандальные новости настолько регулярно, что сложно было не заподозрить его в прагматичном расчёте. Актёра внезапно поддержал коллега Джеймс Франко — вот уж кому на протяжении последних лет достаётся от остряков всего мира, считающих своим долгом оценить творческую состоятельность его многочисленных начинаний. Что вообще не так с этими двумя?
С чего всё началось?
Шайа Лабаф
Нагромождение странных поступков, по словам Лабафа, представляло собой перформанс, в ходе которого актёр попытался вернуть господство над собой как над личностью, утраченное под влиянием экзистенциального кризиса.
Но было в поведении новорождённой звезды мировой арт-сцены что-то, что побудило встать на его сторону Джеймса Франко, главного эксцентрика Голливуда. Вскоре после знаменитого перформанса Франко опубликовал эссе When Actor Comes Out и тем самым укрепил параллели, проводившиеся между ним и новым enfant terrible. В целом назвав поведение младшего коллеги непоследовательной игрой в прятки с публикой, Франко не мог не отдать должное благим намерениям Лабафа: молодой актёр таким образом пытается отвоевать право распоряжаться своей персоной. Право взять и сказать: «Я не только то, что вы обо мне думаете».
Джеймс Франко
Если бы существовал спорт по расширению лимитов дозволенного, то Джеймс Франко обязательно был бы в нём чемпионом. Его принято описывать двухчастными конструкциями, подчёркивая широту поведенческого диапазона.
Актёр, скандалист, преподаватель, режиссёр, писатель, он давно существует в медиапространстве как герой-трикстер, безболезненно пересекающий границу между мейнстримом и «искусством не для всех».
Ему можно всё. Демонстрировать полное отсутствие интереса к происходящему на церемонии вручения «Оскара», например. Или заявлять, что серия селфи, опубликованных в инстаграме, — это не что иное, как перформанс.
Франко не нужна помощь папарацци и репортёров: с присущей ему всеохватностью он принимается за создание и донесение сплетен и мифов о себе. Но тут возникает закономерный вопрос: с какой целью Джеймс Франко, новый человек Ренессанса, так дурачится? И что это: бунт против конформизма или та же самая игра в peek-a-boo?
Когда психоаналитики начала прошлого века принялись описывать структуру человеческой психики и возникла необходимость как-то обозначить внешнюю оболочку «Я», принимающую вид определённой социальной роли, очень кстати пришлась аналогия с маской, которая по-гречески и называлась «персона».
Мы все существуем в нескольких вариантах, как минимум в двух — в том виде, в каком мы представляемся себе, и в том, какими нас видят другие. Разрыв между ними тем шире, чем больше внимания приковано к той или иной персоне. А потому актёры нередко должны мириться с тем, что миллионы людей без колебаний ставят знак равенства между ними и их имиджем. Немудрено и запутаться.
Расколоченная стена и метод Страсберга
Шайа Лабаф
Долгое время Лабаф воспринимался режиссерами через призму своих юношеских работ — роли сообразительного парнишки Луи в семейном сериале «Зажигай со Стивенсами» и шалопая Стэнли в экранизации романа Луиса Сашара «Ямы».
Поначалу его мало беспокоил ярлык диснеевского мальчика — в конце концов, всё равно это Голливуд. Но ожидаемый прорыв из «юных дарований» в «молодые звёзды» все никак не наступал.
«Как узнать своих святых»
Когда продюсеры картины «Как узнать своих святых» (2006) увидели у себя в офисе того самого молодого человека из попкорн-муви, рассказы о детстве в латинском квартале, вооружённых стычках с соседями и раннее взросление на сцене стендап-клуба не помогли. Тогда, чтобы доказать свою способность сыграть роль молодого Дито, Лабафу пришлось пойти на крайние меры и расколотить стену в офисе режиссёра. Роль он в конце концов получил, и заявка на преодоление образа была сделана, но важнее всего был вынесенный из этой битвы с голливудской махиной урок. Здесь нужно бороться за право стать самим собой.
Джеймс Франко
Стихийность образа Франко обманчива. Как это часто бывает, в основе кажущегося беспорядка лежит расчёт алгебраической строгости. Ось, делящая карьеру Джеймса Франко на две зеркально противоположные части, проходит через 2006 год — год, когда молодой и довольно успешный актёр внезапно исчез из поля зрения агентов, решив на время оставить карьеру в Голливуде.
О причинах, побудивших его взять тайм-аут, Франко молчал. Позади была карьера из ролей в подростковом сериале, байопике о кумире 1950-х и нескольких громких блокбастерах — карьера пускай неровная, однако устойчивая к главному вирусу высокобюджетной киноиндустрии — амплуа.
«Джеймс Дин»
Последовательный приверженец актёрского метода, он осилил гитару, мотоцикл и даже приучился курить ради вхождения в образ Джеймса Дина («Джеймс Дин», 2001) и для пущей убедительности превратился в бездомного на время съёмок «Последнего дела Ламарки» (2002).
Как можно было взять и добровольно отказаться от предложений, градом посыпавшихся на него после съёмок в «Человеке-пауке» и «Тристане»? Но у Франко было собственное представление о том, как должна развиваться его карьера.
Голливуд Франко, по сути, не покидал. Он просто взял и поступил в Калифорнийский университет на специализацию «creative writing». Что, впрочем, не помешало ему несколько месяцев спустя возобновить работу над кинопроектами.
Среди всех активно практикуемых техник актёрского мастерства метод, разработанный американским режиссёром и педагогом Ли Страсбергом, пожалуй, самый радикальный. Его концептуальная эффектность основывается на идее вживаться в плоть персонажа, чтобы играть не роль, а себя. В задачу актёра, использующего метод, входило отыскание схожих черт, растравление близких воспоминаний и сообщение через них эмоциональной динамики образу. По извечной логике сопряженная с нею опасность делает ту или иную вещь в глазах людей в десять раз прекраснее.
То же самое и с методом: список его жертв включает в себя имена Джеймса Дина, Хита Леджера, Филипа Сеймура Хоффмана, а под описание воздействия его на психику отведена целая статья в «Википедии».
В предисловии к книге Actors Anonymous, выпущенной в 2011 году, Франко, перевоплотившись в одну из жертв метода, предостерегал: «Принимая облик других персонажей и слишком далеко заходя в мастерстве перевоплощения, ты рискуешь потерять себя».
книге Actors Anonymous
Зачем им всё это?
Шайа Лабаф
Прекраснодушный Шайа много раз утверждал, что его кумирами являются актёры, создавшие вокруг себя миф. Джонни Депп, Хоакин Феникс, Шон Пенн и небезызвестный Джеймс Франко — вот те самые парни, которые понимают, что состояться в качестве актёра — это ещё полдела. Мало зарекомендовать себя как человека, способного без лишних слов заплакать по команде режиссёра, нужно, чтобы при виде тебя плакали все вокруг. Иными словами, нужно самому стать Героем с большой буквы.
Верный романтическому максимализму, Лабаф не уставал твердить, что видит свой идеал в полном слиянии ремесла и жизни, устранении каких-либо перегородок между человеком живущим и человеком играющим.
То, что все перечисленные Лабафом герои относятся к категории «людей Ренессанса», отнюдь не случаен. Ведь заявляя о себе как о самостоятельной творческой единице, ты автоматически выходишь из-под контроля насквозь детерминированной коммерциализированной индустрии.
Лабаф на марафоне в Амстердаме
Независимость — ключевой пункт, вокруг которого выстраивается процесс взросления. Для Лабафа, выросшего на окраинах Лос-Анджелеса, независимость подразумевает под собой движение против голливудского кинематографа, вопреки ему и через него — к чистому авторству и равенству себе настоящему. После трёх небольших киноработ, главные роли в которых отданы героям безбашенной юности — рэперам Кейджу и Киду Кади, Лабаф делает серьёзное высказывание.
Howard Cantour.com — история о независимом кинокритике, воплощающем собой три главные составляющие этой профессии: пристрастность, субъективность, произвол. В финале фильма, правда, выясняется, что у главного героя, хоронящего едкой рецензией едва появившийся на свет фильм, свой повод для обиды: магия кино исчезла, все иллюзии развеяны. Характерно то, что работа над фильмом началась сразу после съёмок в «Трансформерах 3: Тёмная сторона луны» (2011), переживших серию довольно серьёзных нападок со стороны критиков.
Соблазнительно видеть в этом высказывании что-то вроде движения навстречу новому этапу в карьере и эмансипации. Однако есть одно но: скандал с плагиатом. Чем объяснить тот факт, что Лабаф, так настойчиво добивавшийся признания его в качестве самостоятельной творческой единицы, вдруг капитулирует и довольно красноречиво объявляет о том, что ему нечего сказать? И как понимать его слова о том, что он боялся своих мыслей?
Джеймс Франко
Сознание публики инертно, и переубедить её в том, что актёру требуется не меньше ума, чем сценаристу или режиссёру, очень непросто. Джеймсу Франко на фоне триумфального возвращения из Калифорнийского университета довольно быстро удалось закрепиться в статусе самого эрудированного голливудского персонажа.
Помимо слухов об экстраординарной самоотдаче в академической сфере, работы над диссертацией по английской литературе, публикацией собственных книжек, Франко вёл довольно хитрую игру по выстраиванию своего имиджа нового человека Ренессанса. Само собой разумеется, такого человека слишком много для одной актёрской карьеры. И хотя на вопросы типа «Не слишком ли он умён для актёра?» Франко продолжал отвечать с лукавой уклончивостью, поле его деятельности неуклонно расширялось.
Стоит внимательнее присмотреться к логике взаимодействия Франко-как-он-есть с Франко-актёром, чтобы понять: за его мультизадачностью стоит нечто большее, чем просто вездесущность.
При всём желании его сложно обвинить в произвольности действий. Выбирая среди предложенных проектов именно те, что наиболее очевидным образом отсылали к циркулирующим слухам о его гомосексуальности либо имели непосредственное отношение к его биографическому или творческому прошлому, Франко, не стесняясь обвинений в нарциссизме, начал превращать себя в предмет автореференции.
The Dangerous Book Four Boys
Когда в 2010 году Джеймс Франко открыл свою первую выставку The Dangerous Book Four Boys, журналисты и критики были единодушны: всё это очень мило, любопытно и даже небездарно, учитывая тот факт, что Франко — актёр. Несколько месяцев спустя за выставкой последовал сборник рассказов Palo Alto, сплав подростковых воспоминаний Франко и впечатлений от учёбы в Бруклинском колледже, реакция на который был также довольно-таки прохладной.
Ему удалось довольно быстро заполучить в близких приятелей Марину Абрамович и Клауса Бизенбаха и проложить дорогу в мир высоколобого искусства. Сводить все успехи Франко на нет, объясняя их славой и влиянием, было бы не совсем справедливо. В конце концов, несмотря на все свои старания, чести быть замеченным «бабушкой перформанса» Шайа Лабаф так и не добился. Но в то же самое время нельзя не признать, что интерес к нему как к художнику и перформеру — следствие его известности как актёра, от образа которого он подсознательно бежит. Зачем вообще Франко всё это?
В английском языке есть глагол perform, который означает: 1) исполнять, выполнять; 2) представлять что-либо перед публикой. Ему близок по значению глагол act: 1) действовать, поступать, вести себя; 2) играть, исполнять роль. Едва уловимое различие одного слова от другого — в первом случае художник имеет дело с чем-то наличествующим, реальным, что он делает предметом своего исполнения, во втором же актёр является порождающей действие точкой — оказывается границей, отделяющей художников от актёров.
Лабаф-художник и метафигура Франко
Шайа Лабаф
«У меня никогда не было амбиций режиссёра, — сказал как-то раз Лабаф в одном из интервью. — Я всегда хотел быть художником».
В определённый момент разговоры о том, что было вначале, идея перформанса или плагиат, потеряли всякий смысл, превратившись во что-то вроде дилеммы о курице и яйце. Ясно лишь то, что формат, выбранный актёром для устранения своих оплошностей, выдаёт его с головой в любом из двух вариантов.
Лабаф на красной ковровой дорожке Каннского кинофестиваля
Выдаёт его и кое-что ещё — боязнь собственных идей. Бунт молодых безрассуден тогда, когда ты уверен в том, за что сражаешься. Лабаф себе не верит и для подстраховки подводит под свои действия базу из авторитетов — Дэниэла Клоуза (автора комикса, лёгшего в основу Howard Cantour.com), Марины Абрамович и Йоко Оно (чьи The Artist Is Present и Cut Piece послужили основой для февральского перформанса), Кеннета Голдсмита (его эссе Uncreative Writing Шайа опубликовал под своим тегом stopcreating) и многих других. Даже идея появиться на ковровой дорожке с бумажным пакетом на голове при ближайшем рассмотрении оказалась заимствованной из ноябрьского выпуска журнала Billboard.
Джеймс Франко
Есть у Джеймса Франко то, что располагает к нему, несмотря на комично большой разброс его творческих начинаний. Это интерес к себе, но интерес не нарцисса и не естествоиспытателя, а писателя.
Он даже не писатель, а мифолог, отливающий события в ту форму, в какую пожелает коллективный разум.
С этой точки зрения первый подступ Франко к перформативному жанру — самый красноречивый пример такого мифотворчества. В 2008 году Джеймс Франко дал согласие на съёмки в мыльной опере General Hospital в роли своего альтер эго, художника Франко, просто Франко, организующего выставку в MoCA. Впоследствии Франко из сериала стал автором реальной выставки в том же самом MoCA, о чём Франко реальный снял фильм (который демонстрировался на этой выставке).
General Hospital
В этом дроблении нет ничего странного, если учесть любовь актёра к экспериментам с массовым искусством и тенденцию превращения себя в метафигуру (между прочим, по заявлению работавших с ним режиссёров, Франко говорит о себе в третьем лице). Удивительно другое: паническая боязнь доверить кому бы то ни было контроль над своим образом. При этом этим кем-то не обязательно оказывается режиссёр-кукловод или общественное мнение.
Для представления всегда необходим зритель. Тот собирательный зритель, который оказывается ответственным за рождение актёрского имиджа, в силу своей массовости мыслит довольно грубыми формулами и попросту неспособен адекватно воспринять посыл актёра на полную искренность и тождественность себе.
Коллизия, в которую волей-неволей вовлечен каждый художник, выбравший эту профессию сознательно, разыгрывается между двумя тактиками поведения: либо сосредоточить свои усилия на выстраивании внешней стороны поведения либо закрыть глаза на всё, притворившись, что зрителя и вовсе нет. И в том и в другом случае ты рискуешь быть непонятым: в первом случае — самим собой, во втором — зрителем.
Шайа Лабаф
Противоречие между экспрессией и насквозь дискредитированной формой в некотором смысле перекликается с тем, какое положение Лабаф занимает сегодня относительно двух систем координат — искусства как сферы чистого выражения и шоу-бизнеса как царства внушения. В конце концов, как бы ты ни плакал, давая своим поклонникам возможность разглядеть в тебе личность, поклонники по-прежнему будут видеть лишь то, что они хотят увидеть: отнюдь не художника, а голливудскую звезду, секс-символа.
Джеймс Франко
Франко несёт перед собой созданный образ как щит, за которым скрывается реальный человек.
Под прицелом папарацци ты должен тщательно следить за своим поведением, потому что всё, что ты говоришь, становится материалом для выстраивания твоего образа. Франко никому не хочет давать на это право — он сам творит свой собственный образ. Ведь лучшая защита — это нападение.
Комментарии
Подписаться