Герои
Дэвид Финчер как самый мрачный герой Голливуда
Сегодня в прокат выходит «Исчезнувшая» Дэвида Финчера — триллер о том, до чего может довести вечное недопонимание между мужчиной и женщиной. Это юбилейная, десятая картина режиссёра, которого хлебом не корми, дай окунуться в тёмные воды человеческого сознания.
Дэвид Финчер
режиссер
Дэвид Финчер, которому в этом году стукнуло 52, — один из главных голливудских режиссёров на данный момент. То есть тут даже аттракционы на миллиард долларов не надо за скобки выносить: да, вот есть Майкл Бэй, есть Кристофер Нолан, а есть Дэвид Финчер — и они в равной степени претендуют на условный рейтинг ААА. В отличие от первых двух, номинальных оснований у Финчера, конечно, не так много — лишь несколько его фильмов действительно собирали неплохой бокс-офис, в остальном его можно считать тем самым занудой-идеалистом, который наверняка завалит даже самый отменный коммерческий проект. И в то же время Голливуд просто не может от него отвернуться — слишком велика будет потеря. Некоторые вещи ты делаешь, чтобы было что поставить на стол, некоторые — для того, чтобы было чем гордиться. Финчер всегда старался не допускать этого разделения.
Восхищаясь первым сезоном «Настоящего детектива» и выделяя причины нашего восхищения (выверенная эстетика, амбивалентный саспенс, обезжиренный экзистенциализм), никто, кажется, не догадался упомянуть фамилии человека, который вообще-то давно сделал всё вышеперечисленное родовыми чертами своего кино. Ведь, если подумать, Дэвид Финчер сейчас — главный по мраку, саморефлексии и недовольству современным обществом среди больших американских режиссёров. Если по отдельности у него ещё есть достойные конкуренты, то на пересечении этих замечательных феноменов Финчер обладает всей полнотой своей тёмной власти. Как в своё время сформулировал это сам режиссер: «Ну, они думают, отличный фильм для извращенца. Давайте позовём Дэвида Финчера!»
Финчер, кстати, считает извращенцами и всех остальных, про это у него не только слова, но и примерно все фильмы. Неустроенность, некомфортность, невыносимость существования в рамках нормального мира. Не грустно-комичная, как у обаятельных тихих аутсайдеров, а такая, что сужает мир до пространства классического нуара — когда вокруг дождь, грязь и темно. Привет, я холодный пот на лбу Джека, и я хожу на собрания неизлечимо больных людей, чтобы хоть как-то спастись от икеевского уюта своей квартиры. Привет, я детектив Миллс, и у нас с женой всё хорошо, не обращайте внимания на неловкое молчание и трясущиеся потолки — здесь просто метро рядом. Продолжать можно долго. Нуар здесь, кстати, не ради красного словца — если уж кого и считать мейнстримовым продолжателем этого оставшегося в ХХ веке жанра, то, конечно, Финчера, не даром его так любят сравнивать с Брайаном Де Пальмой. Темно? Темно. Дождь идёт? А как же. Ложь и предательство — само собой. Фотографы приезжают на место преступления так быстро, потому что приплачивают полицейским, полицейские продают частные данные своих коллег замаскированным убийцам. Город — это мрачный муравейник, в котором рассчитывать можно только на самого себя. Опытный Сомерсет просвещает молодого напарника: если женщину насилуют, ей надо кричать никак не «помогите» или «насилуют», а «пожар», и только тогда это заставит кого-то обратить внимание на её беду.
Не знаю, насколько фильмы вообще должны развлекать. Мне лично всегда было интересно смотреть фильмы, которые ранят. В «Челюстях» мне нравится то, что после просмотра я никогда больше
не залезу в океан.
— Дэвид Финчер
Когда Мег, осаждённая грабителями в «Комнате страха», звонит в службу спасения, её ставят в телефонную очередь. Когда Лисбет Саландер пытается получить причитающиеся ей деньги, её начинает преследовать соцработник-педофил. Женщины у Финчера не роковые, их никто не спасает, кроме них самих. Исключение, конечно, Марла Сингер. Марла — маленькая язвочка на нёбе, которая заживёт сама, если её не трогать языком; но удержаться невозможно. Собственно из-за неё Джек и придумывает свою проекцию, разрушает всю прежнюю жизнь. Отношения мужчины и женщины, по Финчеру, — это вообще про разрушение. Об этом совсем недавно прекрасно написал Мэтт Сингер из Dissolve: «в „Исчезнувшей“ Финчер наконец выносит на первый план одну из вечных тем своей работы — врождённую несовместимость мужчины и женщины, неизбежность анхеппи-энда». Герои Финчера либо одиноки (Джон, Ван Ортон), либо пережили разрыв (Мег, Блумквист, Цукерберг), либо всё равно осознают, что что-то не так. Предыдущий раз настолько плотно Финчер касался этой темы в самом нехарактерном для себя фильме — «Загадочной истории Бенджамина Баттона». Там настоящая «любовь на всю жизнь» невозможна чисто физически, зато одним из самых волнующих воспоминаний за всю реверсивную жизнь Баттона мелькает серия ночей в мурманской гостинице, где два одиноких человека внезапно на миг оказываются самыми близкими на планете, чтобы потом больше никогда друг друга не увидеть. Так ведь оно и бывает, не правда ли? И Лисбет Саландер в конце концов выбросит в мусорный бак подарок тому, кого она подпустила слишком близко, а Марк Цукерберг, уже сделав самое важное дело своей жизни, с волнением уставится на экран социальной сети и будет ждать, примет ли бросившая его девушка заявку на добавление в друзья.
Зато с мужчинами всё в полном порядке. Кевин Макнамара как-то описал стандартный типаж детектива в фильмах нуар следующим образом: «Это мужчина, который повидал всё, но знает, что изменить это по большей части не в его силах». Под описание идеально подходят как детектив Сомерсет из «Семи», так и инспектор Тоски в «Зодиаке». Мрачными детективами остаются и все остальные протагонисты вселенной Финчера — карикатурист Роберт Грейсмит, журналист Микаэль Блумквист, да даже Марк Цукерберг со своей маниакальной увлечённостью построением нового мира. Воплощение успеха Николаса Ван Ортона из «Игры» преследует трагедия детства, Джека из «Бойцовского клуба» — апатия и энтропия настоящего, превращающие его жизнь в воспоминания о копии.
Я думаю, что цивилизация — это договор. Но иногда ты сталкиваешься с людьми, которые о нём забыли.
— Дэвид Финчер
Финчера часто обвиняют в антисоциальности, в плохо скрываемой симпатии к своим отрицательным персонажам. В «Семи» Джон Доу исполняет не столько работу серийного убийцы, сколько задачи современного художника — кто виноват, что достучаться до онемевшего социума настолько тяжело, что для этого приходится выстраивать композиции с искалеченными трупами? В «Зодиаке», обнаружив на месте преступления измазанный в человеческом дерьме дилдо и банку вазелина, младший офицер восхищенно замечает: «Да это настоящее произведение!» По сути, оба убийцы выполняют роль фрейдовского id или финчеровского же Тайлера Дёрдена. Последний не совершает ничего хорошего, справляя нужду людям в ужин или создавая военизированные подразделения бесконечно преданных ему неудачников, но каждый без исключения 15-летний подросток, посмотрев впервые «Бойцовский клуб», начинает самозабвенно ретранслировать столь привлекательный образ Брэда Питта с кровоподтёками. Как бы там ни было, а именно Тайлер освобождает Джека от его кондоминиума, его бессонницы и его рабства, и, в конце концов, мы смотрим именно его фильм. Но не стоит путать яичницу с божьим даром — в фильмах Финчера всегда есть место и злу тривиальному, почти комичному в своей бессодержательности — соцработник, чьё насилие подкреплено лишь бюрократическими полномочиями или слишком «умный» грабитель, недооценивающий искренность по-настоящему тёмного напарника — они заканчивают куда хуже Джона Доу или Зодиака.
Финальная сцена фильма «Семь»
Торжество воли над хаосом
Самое смешное, что при всём этом Дэвид Финчер определённо остаётся оптимистом. Тут, правда, следует оговориться и допустить немного конспирологии — вполне возможно, что номинальные хеппи-энды в его фильмах существуют в качестве тех самых уступок большому Голливуду, без которых помешанная на комфорте зрителей махина скрепя сердце отвергла бы режиссёра. Ван Ортон убивает собственного брата и прыгает с высоты только затем, чтобы очнуться на спасательном батуте, получить из рук дорогих коллег поздравительный бокал шампанского и посмеяться над бутафорской кровью. Мег с дочкой всё-таки дожидается пары сознательных копов. Джек, стреляя себе в рот, убивает Тайлера, но сам остаётся жив. Уходящий по обратной в никуда Бенджамин Баттон умирает на руках у любящей его женщины. Дэвид Финчер, по собственным словам, верит только в хаос и энтропию, но явно допускает возможность торжества человеческой воли и действия. Иначе бы он никогда не создал Джона Доу.
Для меня самое страшное в серийных убийцах — то, что это кто-то, кто живёт прямо рядом с тобой. Шумит инструментами по ночам, и ты даже не в курсе, что у него полный холодильник отрезанных пенисов.
— Дэвид Финчер
Комментарии
Подписаться