«Я не был уверен, что мне стоит приезжать в Россию»: Интервью с продюсером Хадсоном Мохауком

Шотландский музыкант Хадсон Мохаук (он же Росс Бирчард) у всех на слуху с 2009 года, когда он выпустил свой первый лонгплей Butter. С тех пор его жизнь круто изменилась, а сценическое имя стало мелькать в прессе гораздо чаще. Продюсер перешёл на следующий уровень, присоединившись к лейблу Канье Уэста G.O.O.D Music и приложив руку к альбому Yeezus. Выбор Канье нельзя назвать случайным: Росс извстен своими успешными экспериментами со смешением жанров.

На прошлых выходных Хадсон Мохаук отыграл диджей-сет в Москве на вечеринке Hennessy, а после выступления согласился ответить на несколько наших вопросов о шотландской и российской сцене.

Hudson Mohawke

музыкант

В 15 лет ты стал финалистом крупного британского конкурса диджеев UK DMC, хотя твои соперники были гораздо старше. Как ты себя чувствовал?

Разница в возрасте, конечно, немного смущала. Было страшно, ведь уже тогда я знал, что я хочу этим заниматься всегда, и мне было важно хорошо выступить. Но я решился на это, и я рад, что сделал это так рано. Пятнадцать лет — хороший возраст для того, чтобы учиться. Когда ты тинейджер и тебе не надо думать о счетах, работе и прочей фигне, ты можешь концентрироваться только на одной вещи. Что я и сделал.

Есть такой стереотип насчет продюсеров, которые научились писать музыку сами в своей спальне: они интроверты.

Да, в какой-то степени это правда. Большую часть времени мне комфортно работать одному. Я самоучка. Когда я был тинейджером, мне не очень нравилось смотреть телевизор, интернет не был так распространен, так что я проводил большую часть времени за вертушками.

И каково тебе выступать перед огромной толпой?

Когда я только начинал выступать, публики было мало, толпа росла постепенно. То есть не было такого, чтоб вчера мою музыку слышала только моя мама, а завтра я уже на Коачелла. Мне кажется, это к лучшему, длинный путь к известности позволяет собрать слушателей, которые по-настоящему заинтересованы твоей работой, а не фанатов, которую слушают тебя два месяца, потому что ты в моде, а потом не узнают. Я занимаюсь музыкой почти 15 лет, и мне не хотелось бы просто исчезнуть. Если говорить о работе с другими людьми, с некоторыми мне очень легко, с другими мы сильно расходимся — всё дело в личной симпатии. И опять же, тут был плавный переход — то есть работа с Канье Уэстом была огромным прыжком, но я был к нему готов.

А что тебе больше всего не нравится в твоей работе?

Ммм… Я никогда не могу перестать работать. Это моя жизнь, я не могу просто встать из-за стола и пойти по своим делам. Кроме этого, я очень хочу увидеть мир, и вроде как благодаря работе я много путешествую, но вижу только ночные клубы и гостиницы. Я был во многих невероятных странах, но не смог даже прочувствовать их атмосферу. Это обидно. Я прилетаю, делаю саундчек, выступаю, напиваюсь, сажусь на самолет и улетаю.

Чем шотландские клубы отличаются от других, в которых тебе удалось побывать?

В Глазго, в отличие от других стран, люди могут в равной степени любить и разбираться и в андерграунде, и в мейнстриме. Не так уж много в мире мест, где люди оценят и суперпопулярный альбом, и обскурный андерграунд. Наверное, это благодаря тому, что в Глазго отличная художественная школа и крутые клубы.

А что ты думаешь о России?

Честно говоря, я был не совсем уверен, что мне стоит сюда приезжать, учитывая политический климат в стране в данный момент. У нас была похожая ситуация, когда мы выступали в Израиле. Мне говорили «чувак, что делаешь, не едь туда, не нужно их поддерживать», но я решил ехать. Мне кажется, что за напряжённой политической обстановкой стоит старшее поколение, а молодёжь чаще всего становится жертвой ситуации. Так что я не вижу ничего зазорного в том, чтобы играть в стране, в которой граждане разделены по политическим убеждениям. Когда мы выступаем, мы не поддерживаем какую-то сторону, мы играем для молодых людей, которые пришли повеселиться, и им всё равно, кто рядом с ними — палестинец или израильтянин. Те идиоты, которые пытаются нас разделить, — это старшее поколение. А я на это не поддамся.