От Нью-Йорка до Огненной Земли: Как я путешествовал автостопом по Америке

Самое сложное в путешествии — решиться на него. Всегда есть якоря, которые держат тебя. Я никогда не думал, что поеду в Америку. В голове был собирательный романтический образ: Энди Уорхол, рок-н-ролл, Вудсток, опасные чёрные. Оказалось, что всё не так, а мексиканцы и другие латиносы — самые интересные люди. В варшавском метро познакомился со своей будущей женой, она жила на тот момент в Киеве и общалась с путешественниками. Они собирались в Америку, был арт-проект украинского режиссёра Лени Кантера «С табуретом к океану».

Он успел так съездить к Индийскому, Северному Ледовитому и Атлантическому океанам, теперь собирал компанию, чтобы отправиться к Тихому. Всё задумывалось как арт-экспедиция: по дороге раз в месяц устраивать фестиваль в каком-нибудь из городов. Готовились к путешествию мы где-то год. Визу мне дали только со второго раза, и мы полетели в Нью-Йорк. Наш бюджет на двоих составлял 1200 долларов: на них мы сделали визы и купили два билета на самолёт, а по прилёту — фотоаппарат, объектив, нетбук в еврейской комиссионке. План был такой: заработать денег и поехать дальше. В итоге вышло около трёх тысяч на двоих за год, плюс мы писали статьи, как-то выживали. Когда улетали из Южной Америки, выходило очень дорого, и куча людей скинулась нам на билет. За ночлег мы практически нигде не платили, а зарабатывали, играя для людей. Музыка очень спасает, это абсолютно универсальный инструмент выживания. Нужно ведь, чтобы незнакомый человек перестал тебя бояться. А музыканты с гитарой и скрипкой редко нападают на людей. И если ты не можешь объясниться средствами языка, то у тебя всегда есть музыка.

Северная Америка

Весь мир — это большое эхо Нью-Йорка. Это действительно столица мира. Там многое понимаешь: как будто смотрел фильм, а потом попал в него. В Нью-Йорке очень меняется мышление, выехать из него было очень сложно. Мы снимали жильё в чёрном районе, часто по дороге с работы я был в вагоне метро единственным белым. Ты начинаешь мыслить категорией денег. Прилетаешь, а через день уже работаешь. Каждый день зарабатываешь минимум 100 долларов. Очень трудно представляешь выходной, ведь за выходные не платят. Деньги курсируют постоянно: чаевые дают везде. Когда едешь автостопом, все думают, что ты охренеть как нуждаешься, и предлагают тебе деньги.

Помню, сижу в кафе с походным рюкзаком, подходит бабушка и дает десять долларов. Она не задает вопросов, сует деньги — вот она и пообщалась. Деньги становятся эквивалентом всего, под подушкой постоянно растёт кэш, и сложно от всего этого убежать. Моя жена играла на скрипке на Таймс-сквер, я работал в ресторане и на стройке. Сначала на Брайтоне, в ресторане, который мелькал в «Брате-2». Английский на тот момент я знал на уровне «open new file», «folder», «delete». Причём в большинстве случаев просто знал, куда нажимать. Я устроился на должность басбоя. По идее, ты должен убирать посуду, на деле — выполняешь работу, которую никто не хочет делать. Там всё чётко разделено: хостес, официант, который только принимает заказ, раннер, который приносит заказ из кухни. Чаевые получает только официант. Все одеты одинаково, меня часто посетители подзывали, спрашивали что-то по блюдам из меню. Я внимательно слушал, говорил «sure», шёл на кухню и какое-то время в зале не появлялся.

Потом ушёл в ресторан Cherry Hill, который держит азербайджанский еврей. У постсоветских чуваков две темы для разговора: как мало платят и как всё не нравится. Там я понял один из законов местной работы: нужно постоянно что-то делать. Если ты постоянно чем-то занят, никто не будет тебе давать поручений – человек уже работает, зачем его трогать. Я сдружился с мексиканцем, мы перекидывались шутками без слов, а он научил меня основам испанского. Потом работал на стройке, пока от жары не слезла кожа с рук. Помню, там взял у одного из рабочих машину, чтобы съездить в Dunkin Donuts — еду 160 км/ч, наслаждаюсь ощущениями и въезжаю в тачку какой-то женщины. У меня ни прав, ни денег с собой, она не говорит по-английски, только по-испански. Я на пальцах убедил её сесть за руль моей машины, доехать до стройки и взять там деньги. Всё обошлось, но переволновался страшно.

Во многих местах США нельзя стопить на хайвеях. Очень часто полиция штата завозила нас обратно в город и предупреждала: «Ещё раз — и вы сядете». Мы из Нью-Йорка выезжали два дня: сначала нас подвёз таксист, потом какие-то ребята, которые спрашивали у нас про наличие оружия, а потом показали биту и сказали, что они нас убьют, если что. На севере США самый плохой автостоп в мире, для них он существует только в кино. На деле же люди всего очень боятся, потому что у них легализировано оружие. Садишься, они спрашивают: «Do you have a gun?» Едешь, говоришь на другие темы, а они переспрашивают, точно ли пушки нет. Некоторые звонят рассказать друзьям, что везут путешественников. Другие рассказывают, что если с нами что-то случится в их машине, то могут легко засудить.

Мне показалось, что Северная Америка очень одинаковая. Вашингтон – криминальный чёрный город, в котором мы по наивности начали искать ночлег в опасных районах. Палатку ставить нельзя. Нужно спрашивать разрешения поставить её на заднем дворе. Просто во многих штатах имеют право стрелять в тебя за незаконное нахождение на частной территории. В Вашингтоне мы нашли сурового бывшего десантника, единственного белого на чёрной улице. Я сыграл на гитаре, моя жена — на скрипке, он уже согласился нас приютить, но потом нам ответил знакомый, у которого можно было переночевать. Все встречаемые люди очень удивлялись тому, что мы едем в Южную Америку, и говорили: «Вас там убьют, оставайтесь и живите у нас».

Центральная и Южная Америка

Мексиканскую визу мы сделали ещё в Москве, но когда приехали, её уже успели отменить при наличии американской. Север Мексики, где проходит граница с США, самый опасный. Там живут ацтеки, на юге — майя. Ацтеки высокие и похожи на тех мексиканцев в сомбреро, которых мы видим в фильмах, а майя все маленького роста и с очень ясными глазами. Мы выучили стандартный текст на испанском: «Мы путешественники, нужно переночевать». Проговариваешь это, а чувак смотрит тебе в глаза, ничего не спрашивает. А потом кивает головой, и у тебя есть лучшее место для сна и еда. Мы проезжали через самый опасный город мира — Сьюдад-Хуарес. Там постоянно идёт нарковойна, ездят военные «Хаммеры» с пулемётами. Первое, что мы увидели по приезде, — труп, который лежал на остановке городского транспорта. Изначально думали там побыть какое-то время, но умирать как-то не особо хотелось.

Мексиканский автостоп отличается от североамериканского: люди не кормят и не дают денег, зато останавливаются охотнее. Как-то мы ехали в пикапе с пластиковыми тарами, потом катались на конях на ранчо у человека, который нас подвёз. В Гватемалу визы у нас не было: мы просто перелезли границу и пошли. Там есть «миграсьон», но если ты спокойно идёшь, улыбаешься в стиле «всем привет», то нелегально пересечь границу не составляет проблем. В Гватемале много дорог без номеров, которых даже нет на карте. Мы останавливались у семьи, владевшей придорожным рестораном, куда за всё время зашла только одна пара. Нас водили в местную церковь, где люди входят в состояние транса, плачут и молятся. В перерыве мы сыграли для них, они потом ходили и обнимали нас.

Как-то мы попросили ночлега в отеле, а хозяин дон Симон позвал нас к себе, попросил сыграть для его семьи. После этого нам достался лучший номер. Были в сапатистской столице Сан-Кристобаль-де-лас-Касас. Тут есть территории, которые контролируют местные партизаны — сапатисты в чёрных масках и с автоматами, всё движение начал Субкоманданте Маркос. А на рынках можно купить войлочную игрушку «сапатист». На Карибском море есть Исла Мухэрэс — Остров Женщин — пляж из измельченного планктона, который не греется на солнце. Наверное, это самое райское место в мире. До этого я думал, что реклама «Баунти» — это фотошоп, а оказалось, вживую всё ещё круче.

Были в Боливии на самом большом солончаке в мире: застопили чувака, который работает там. Ехали четыре дня, сначала в пустом отсеке, а потом в доверху забитом солью. Там нет дорог, просто направления. Где-то недалеко от солончака есть город-призрак, где живут несколько семей, занимающихся солью. Мы спали на полу, а там соль снизу, на ней очень тепло спать. Когда там гуляешь, складывается ощущение, что идёшь по снегу, только он не скользкий и солёный на вкус.

Путешествие даёт тебе очень важный навык: ты учишься находить общий язык со всеми. Даже для бандитов круто встретить интересного чувака. Преступников ты узнаешь уже по манере разговора: в оживлённом туристическом месте ты для них цель, а при встрече у них дома перестаёшь быть ею. Они понимают, что ты не из США, выглядишь и говоришь по-другому. Вообще в Южной Америке белый — всегда гринго. Расизма я не встречал только в Бразилии и Эквадоре. Отношение меняется, когда начинаешь говорить на испанском, потому что североамериканцы этого не делают. В путешествии ты начинаешь отражать людей, мимикрировать под среду, в которой находишься. Сообразить это лучше пораньше.

Нам очень помогала музыка. В Коста-Рике у нас появился даже продюсер, с ним нас познакомил человек, который подвёз. Мы играли в самом крутом джаз-клубе, за вечер заработали 100 долларов на человека, а на месяц в Центральной Америке у нас уходило 50. Там катались на сёрфах. В Гондурасе были на острове Эль Пако, куда съезжались местные рыбаки и трансвеститы. Местным жителям показывали фильм про путешествие автостопом по Тибету, умудрились как-то найти проектор. Выступали в прямом эфире панамского ТВ, случайно познакомились с директором грузовой авиакомпании. В итоге в Колумбию мы полетели бесплатно на грузовом самолёте. По-другому туда попасть можно только через Дарианский пробел — 90 километров непроходимых джунглей наркотрафика и бандитов, куда идти нужно с мачете, если хочешь испытать судьбу.

В Колумбии нас встретил компаньон панамского товарища, выделил дом в центре города. Потом пригласил на дачу: огромная фамильная гора, река и дома. Там была вечеринка, мы уже представляли горы колумбийского кокаина. А нам чуваки говорят: «Нет, наркотики же для бедных». Такой перевёрнутый мир. В Южной Америке наркотики везде, тебе постоянно предлагают что-нибудь. Но там это для тех, кто много работает. Например, в Мексике все дальнобойщики сидят на амфетамине, некоторые курят через лампочку — мы встречали таких. В цоколь насыпается порошок, поджигается, и вдыхаются пары.

Мы были в Патагонии — степи, где дуют сумасшедшие ветры. Водители постоянно подруливают в ту сторону, откуда дует, потому что ветер может перевернуть машину. На юге Аргентины города расположены минимум в 200 километрах друг от друга. Есть железная дорога, которую выкупили чуваки, отвечающие за автомобильные грузоперевозки, и просто выключили, теперь все грузы перевозят только грузовики.