Золотые архивы: Голди рассказывает истории фотографий своей молодости

Голди, наиболее известный как один из пионеров драм-н-бейса и обладатель шикарных золотых зубов, начинал свой путь к славе, рисуя граффити в маленьком английском городе Вулверхэмптон. С тех пор он успел основать свой музыкальный лейбл Metalheadz, сыграть злодея в одном из фильмов бондианы, получить почетную степень доктора искусств и социальных наук двух английских университетов и даже поучаствовать в британской версии реалити-шоу «Большой Брат». Многие забыли о его корнях, и Голди решил напомнить миру о своей хулиганской юности и тернистом пути к славе. Артист приехал в Москву не только с диджей-сетом, но и выставкой фотографий, на которых запечатлена его молодость, — The Golden Archives: Stairway to Fame. Мы попросили его рассказать подробнее о своих любимых кадрах.

Фотография была сделана в 1986 году в моем родном Хит-Тауне, Вулверхэмптон. За моей спиной младшая школа, которую теперь снесли из-за недостатка средств в бюджете. Я недавно снимал документальный фильм, навестил это место и начал задавать вопросы, а местная администрация на меня взъелась. Мне было очень грустно, потому что разрушение школы — это неуважение по отношению к обществу, особенно если учесть, насколько сложный район Хит-Таун. Они буквально вырвали сердце у района. Теперь детям нужно ходить в другую школу, которая находится гораздо дальше. Мои работы сносят вместе со стенами, но меня это не волнует. Я как собака, которая ссыт на дерево, чтоб его пометить. Запах никуда не денется, собака его чувствует. Так что даже если моей работы уже нет, я все равно ее помню.

За моей спиной мой друг Крис. Он не умел рисовать на стенах, но создавал очень хороших персонажей на бумаге. В этом смысле Крис был моим инженером, проектировал рисунок, а я увеличивал его размеры и наносил на стену. Иногда мы брали академические рисунки и превращали их в мультяшные, по-своему имитировали классику, но этого, наверное, сразу не заметить.

Это часть нашей брейк-данс-команды, The Bboys. Оригинальный состав был другим, они жили в другом районе и к тому моменту были достаточно известны в узких кругах. Команда распались, и мы стали тренироваться вместе с оставшимися участниками, Bubbles и Birdie. Я был не самым сильным брейкером в команде, но я учил двух чуваков из команды рисовать. Вместе мы создали Supreme Graffiti Crew.

Работа называется «Звезды будущего». Слава не была моей целью, но мне хотелось, чтобы меня услышали. Я вырос в обществе, которое меня не понимало, я был брошен родителями, меня все игнорировали. В то время в Англии все было солнечно и весело, экономический кризис еще не начался, микрорайоны были не в таком упадническом состоянии, как сейчас. Примерно в это время я съездил в Нью-Йорк. Я смотрел на разрушенные дома и думал: «Что тут произошло? Кто-то сбросил бомбу?» Потом я понял, что это показатель упадка общества. В то время как на Манхэттене делали бешеные деньги, Бронкс выглядел как Ливия. Меня это потрясло до глубины души. Я спрашивал своих друзей: «Почему вы не пишете: „Спасите мир от бомбы“ или „Остановите бедность“?» Они отвечали: «Да пошло этой на хуй! Я напишу свое имя!» Нужно понимать, что они были выброшены из системы, их лозунги и призывы никто не слушал. Их отцы были гангстерами, их мамы были наркоманками, шлюхами или просто одинокими матерями, которые горбатились на адских работах. Никому не было до них дела. Улица стала их отцом, а искусство — матерью.

Все, на что они могли рассчитывать, — это прославить свое имя, перенести его из Бронкса на Манхэттен, и они делали это с помощью транспортной системы. То есть они писали свои имена на поездах. Разве не умно?

Я хорошо помню эту работу, я нарисовал ее в новогоднюю ночь 1986-го. Персонажа придумал Крис. Мне очень нравится этот рисунок, с него я начал использовать краску, которую делал сам на настоящем заводе. Тогда я начал получать первые коммерческие заказы и делать свои цвета. Я называл их как-то типа Pussy Purple или Aqua Blue, приделывал им удобные распылители. Благодаря этому все обращали внимание на мои работы, никто не знал, где достать такой цвет, как его получить. Это сейчас ты можешь пойти в магазин и купить любой оттенок розового, а тогда даже трафареты никто не использовал. Мы модифицировали распылители лезвиями, дико мучились, чтобы получить нужный цвет, переносили давление из одного баллона в другой. Культура приспосабливается к реальности.

Этого парня я нарисовал на стене дома, в котором жил, поэтому смотрел на него каждый день много лет подряд. Ребенок 1970-х с бумбоксом, грустным лицом и одной слезой. Никого не напоминает?

Местное телевидение попросило меня показать, как создается граффити. Мы расписывали стену в Мидлендском центре искусств перед камерами, и для этого случая я сделал своей команде фирменные футболки с названием нашей брейк-данс-команды. Я расписал еще около 12-ти курток, но эти футболки — моя первая работа на ткани.

Тут я даю одно из первых своих интервью. Если хорошо прошерстить YouTube, можно даже найти запись, она дико смешная. Мне было 17, я через слово говорил «типа» и «изменить мир». Репортер спросил меня, чем я хочу заниматься в будущем, а я ответил: «Я просто хочу делать что-то значимое». И даже сейчас, много лет спустя, я бы ответил так же. Я все еще рисую и хочу, чтобы мои рисунки на что-то влияли. Я всегда чувствовал, что делаю что-то великое. В Вулхерхэмптоне никто не рисовал так, как я.

Это моя первая встреча с Африкой Бамбатой. У меня тогда были дреды, и я носил очень странную овечью шубу. Я приехал в Лондон на хип-хоп-фестиваль The Rap Attack и здесь же познакомился с художником по имени Brim, который стал моим учителем. Мы сразу подружились и потом часто летали друг к другу через океан. Я думаю, это произошло потому, что я слушал, хотел учиться. Желание передать свои знания, свое мастерство — естественное, я сам это с удовольствием делаю, если вижу, что у человека горят глаза. А тогда я хотел знать, что происходит в Бронксе, как родилась культура, в которой я живу. На моей стене в спальне тогда была нарисована статуя Cвободы и висел американский флаг. Конечно, потом я понял, что никакой свободы в Бронксе нет, меня перепрошили.

На этой фотографии мы с Birdie и Seen у дверей его студии в Бронксе. Это была моя первая поездка в Нью-Йорк, и она меня изменила. Я приехал к Brim и Bio, основателям TATS Crew, граффити-команды, к которой я до сих пор принадлежу. Они взяли меня под свое крыло и показали мне другую сторону граффити: не только рисунок, но и его социальную подоплеку. Я узнал, из чего эта культура родилась. Иммигранты, которые приехали в Нью-Йорк, фактически построили Манхэттен, оказались за бортом после экономического кризиса. Они остались жить в Бронксе и Бруклине, в полной нищете. Тут и появились так называемые преступные группировки, начались «ножевые войны», в которых многие погибли. Хип-хоп-культура рождается из этого притеснения. Сейчас похожее происходит в Хакни и Ливерпуле, мы будто бы отстаем на 50 лет.

В этой поездке я поймал один из последних великих поездов. Мой первый поезд был на 116-й улице в Лексингтоне, это было в новогоднюю ночь, на морозе. Я рисовал с Dero, Bio и еще парой ребят из TATS Crew. Полиция бежала за нами по туннелю, но я успел закончить свою работу, которую назвал именем любимой девушки. В рисовании на поездах есть что-то особенное, чего я не могу объяснить: то ли запах путей, то ли тишина, в которую ты погружаешься, когда спускаешься под шумный город. Расписать поезд — мечта каждого граффитчика. Если ты поп-певец, ты хочешь попасть на X-Factor, если ты граффитчик, ты мечтаешь расписать поезд.

Какой я здесь горячий! У меня еще есть волосы! И другие гриллзы на зубах, золотые, с бриллиантами. Это фотография была сделана сразу после того, как я вернулся из Майами, где и научился ювелирному мастерству. Я тогда много работал над тем, чтобы развивать свои умения, делал всякие украшения, кольца. А сфотографировал себя сам в телефонной будке, чтобы послать фотку другу, который сидел в тюрьме.