«В Англии все пьяные, а в Америке — расслабленные»: Как я пересек США по пути на Коачеллу

Специально в сезон крупных музыкальных фестивалей мы нашли нового героя рубрики о путешествиях — Евгений Петров колесит по миру, чтобы слушать музыку, и, прежде чем купить билет на самолет, покупает билет на концерт или на игру любимой футбольной команды. «Покупаешь билет на концерт любимой группы, и все — нет выхода, ты должен во что бы то ни стало найти способ туда поехать. Особенно если билет на фестиваль стоит 300 долларов», — рассказывает Женя. Таким образом он уже объездил полмира.

В своем интервью FURFUR Женя подробно рассказал о последнем грандиозном путешествии по США, в которое отправился прямиком из Рима, после игры «Ювентуса». Подробнее об этой поездке, а также о Большом каньоне, Новом Орлеане, Долине Смерти и музыкальном фестивале Коачелла читайте в этом материале.

Сидишь слушаешь музыку: «Блин, классные группы, надо посмотреть на маршрут, где они играют музыку». В Москве — нет. А где есть? Смотришь — Стокгольм. Ну, например. Покупаешь билет — и все, надо ехать. Таким образом я уже съездил на Queens of the Stone Age в Кёльн, на Tame Impala в Стокгольм, на Godspeed You! Black Emperor в Милан, в Амстердам на Mars Volta, в Лондон на CSS, в Остин на Trail of Dead. Где-то еще был, естественно. Еще я итальянский футбол очень сильно люблю, болею за «Ювентус» и ездил в Рим на их матч. Делать это надо сильно заранее, я меньше чем за месяц не планирую — в среднем за полгода, тогда и билеты дешевле. Можно осенью спланировать, куда поехать на майские праздники.

Мне кажется, идеальный способ — ехать в одиночку: ты можешь позволить себе сорваться очень быстро, а если собирается большая компания, то очень многим приходится подгадывать с датами, готовиться, копить деньги. А я обычно сразу покупаю, следуя импульсу.

Во время поездки на Коачеллу я на все потратил тысяч 100, включая билеты и сам фестиваль. Основной расход — жилье. В среднем 50–60 долларов за двоих в мотеле — они везде одинаковые. Между первой и второй поездкой я прочитал книжку Ильфа и Петрова — очень много осталось, как они описывают, хотя и сказалось влияние современного мира. Куда ни плюнь, ты найдешь аптеку, в которой будет вода, снэки, ты сможешь заплатить за телефон. Ты ляжешь на ту же кровать, на которой лежал в соседнем штате три дня назад. Тараканов, мышей, плесени не было. Все стандартно — в том и прелесть.

В Сан-Диего я встретился с подругой Машей, живущей в Майами. Мы купили всякие одеяла, пенки, палатку, потому что в прошлом году палатка растаяла. Прежнюю я купил в Англии на фестивале — там дождь, холодно, все бухие, грязь, в сапогах, все орут. Какое-то сумасшествие происходит: ночью на твою палатку падает пьяный чувак, встает, начинает орать Oasis. Только если в Англии в основном живут люди в палатках, то здесь кемпинг — это большая парковка в поле: машина, и рядом стоит палатка. Поставил палатку и пошел на саму территорию фестиваля слушать музыку, тусоваться. Вечером прихожу — палатка вся кривая. Думаю: «Может, кто-то наступил, колышки выдернул». А оказалось, днем жарит +40 °С, пластиковые опоры подтаяли и под натяжением прогнулись. Пришлось новую покупать.

Закупаться поехали в WalMart. Лайфхак в том, что WalMart — это слишком крупная сеть, и в принципе им по фигу на все. В этой палатке мы ночевали пять ночей на фестивале и в каньоне, я проливал на нее пиво. Потом запаковали обратно в картон, пакет и со словами «Я не помещаюсь, у меня ноги слишком длинные» вернули палатку, одеяла, что-то еще. Полезное знание.

Там есть сеть ресторанов с крабами, где ты говоришь официантке: «Я хочу, чтобы вы станцевали», — и они танцуют. Маша вскочила, стала тоже танцевать. Там красота, набережные, очень клево — я там побегал, и это, конечно, не в Марьино бегать, ощущения другие. Людей на улице немного, потому что жарко. Во всех городах на северо-западе такой климат, и города просто мертвые. Люди сидят в бассейнах, дома, под кондиционером. И никуда не выходят.

 «В Америке все стандартно: ты ляжешь на ту же кровать, на которой лежал в соседнем штате три дня назад. В том и прелесть».

360 дней в году это обычный город, там не происходит ничего интересного. А эти два уик-энда — просто шиза. Туда приезжает столько народа на это поле — оно вообще для поло.

Там теряют нереальное количество телефонов, ключей, кредитных карточек, фотоаппаратов. Они каждый год выкладывают в Facebook список lost and found, и смотришь: там и айфоны, и «Нокии», и фотоаппараты, вставные челюсти, очки, кепки. С утра в первый же день мы пошли играть в доджбол — это как вышибалы, две команды, и по количеству участников — количество мячей, они их выставляют. И вот три мяча и три участника, мячи лежат по центру, участники бегут к ним и начинают их сшибать, кто последний остается — тот и победил.

Можно развлекаться и до фестиваля, и после, даже не заходя на территорию самого фестиваля. Бесплатный интернет, йога с утра, гигантские очереди в душ.

Там я познакомился с фермерами — у них какое-то комьюнити. Как наша Lavka, только они отказались от всяких девайсов. Живут у себя на ферме на том, что они производят. Реально хиппи. Девочки с ободочками, косичками, дети с огромными глазами. Рассказывают, как они от всего отказались, как должны менять потребление. Понимаешь, что их попытки, конечно, смешные, в сравнении с вредом, который наносит Восток, где все выкидывают в реки и не парятся, но не хочется огорчать их этим фактом. Они молодцы. Вообще все открытые, атмосфера классная. Все накурены. Ты стоишь перед сценой, и кто-то рядом стоит, курит, а потом назад передает.

Мы с Машей покрыли шесть сцен, но я не был на двух, а она редко была на остальных четырех. Американцы вялые со стороны отдачи, те же англичане — сумасшедшие. Они сразу ревут, орут, поют. В прошлом году, когда играли на Коачелле Arctic Monkeys, все стоят, я смотрю, а там небольшая толпа с британским флагом — это мои чуваки. «Чуваки, вы из Англии?» — «Да, мы из Англии». — «Ну-ка все вместе: Arctic Monkeys!» Но вообще это очень расслабленный фестиваль. Конечно, есть иногда душевные выступления или суперэнергичные. В прошлом году все под Madness угорали, какой-то хоровод устроили. Ты бежишь, там такой слэм сумасшедший — очки улетели, кепка. Ты думаешь: «Черт с ними!» Слэм заканчивается, к тебе подходят: «Вот ваши очки, вот ваша кепка». Чувак телефон потерял, и там сразу подняли телефон: «Чей телефон?» Мне кажется, все люди понимают, зачем они пришли, что они здесь делают.

«Если в Англии все пьяные и валяются в грязи, то здесь, в Штатах, все ходят расслабленные: “Hi man! Are you enjoying fucking band?”»

В Долине Смерти странный климат: днем там очень жарко и ветер, а ночью температура опускается до нуля. Камни ночью промерзают, и образуется ледяная корка, которая утром подтаивает, отчего камень начинает ползти по ледяной подушке — называется ползущие камни. Я безумно хотел на это посмотреть. Но не вышло из-за машины: надо было ехать миль десять по пустыне, там очень жарко и вообще не ловит телефон. О том, чтобы идти пешком, вообще речи быть не могло: есть история, как чувак как-то математически просчитал, что на такой-то вес на такую-то дистанцию по Долине Смерти нужно столько-то воды. Он взял столько воды и пошел. То ли десять, то ли 15 километров шел — там очень жарко, обезвоживание идет очень быстро. Он не дошел полкилометра и умер от обезвоживания. Мы долго думали и решили, что не стоит пытаться совершить подвиг.

При въезде в Долину стоит отель. Я читал, что какая-то женщина в начале ХХ века купила здесь разрушенное здание и перестроила его в гостиницу и концертный холл. Туда стали приезжать Луи Армстронг, Би Би Кинг — все легенды того времени. Там играл Фрэнк Синатра. Место культовое, место джаза, блюза. Там все закрыто и выглядит, словно все заброшено — похоже на неработающий музей, а рядом заправка.

Долина Смерти сама по себе не очень большая — ее можно за пару дней всю исколесить, но там столько всего. Раньше в Долине Смерти была телефонная будка; можно было из другого места набрать номер этой будки и позвонить. Если кто-то был поблизости, он брал трубку. Это было вроде как позвонить в никуда. И можно поговорить с человеком в пустыне. Там постоянно что-то отламывали и уносили с собой; сервис был такой дорогой, что телефонная компания посчитала, что лучше будет автомат убрать. Фильм «Телефонная будка» вдохновлен как раз этим феноменом.

Долина Смерти расположена на 80 метров ниже уровня моря. И климат там очень странный. Это большое соляное поле — там ничего нет, там жарко, воздух тяжелый. Несмотря на то, что место считается туристическим, людей практически нет. Посреди этого «моря» стоит большая гостиница. Проложена хорошая дорога. Встречаются койоты и прочая живность. Хотя это бывает и в довольно больших городах, например, когда мы с Машей возвращались обратно с голливудских холмов, на дороге стояло два койота. Маша их очень боялась, поэтому я сказал ей, что это собаки. Они посмотрели на нас и еле-еле поплелись следом.

В Долине мы решили разбить кемпинг. Ставить палатку непросто — там такая каменная почва, что я никак не мог вбить колышек. А ветер все сильнее: у кого-то по соседству сорвало палатку. Начался ураган. Люди вскакивают, собираются, все трясет. Я сдаюсь: надо искать место на ночлег. Мы на GPS-навигаторе забили ближайшее место, где можно остановиться. Это 50 миль — придется ехать.

«Раньше в Долине Смерти была телефонная будка; можно было из другого места набрать номер этой будки и позвонить в никуда».

Лас-Вегас

Решили остановиться на Стрипе — это бульвар, где расположены все казино, гостиницы, в общем, вся жизнь. В Америке нельзя на улицах пить — там пить можно. В Америке нельзя в помещениях курить — там курить можно. Это место, где все грехи доступны. Ходят полуголые девицы, заманивают тебя в казино, сидят какие-то люди с карточками — игра за игрой. Маша договорилась, чтобы нам бесплатно подняли уровень номера — нам дали номер Startek с видом на казино Bellagio.

После палатки, после трех дней в пустыне, когда ты три часа в душ стоял, наконец-то идешь в крутой бар. Мы приоделись, выпили. Когда играешь, тебе бесплатно дают алкоголь. Я взял пиво, Маша — какой-то коктейль. Мы пытались разобраться с автоматами: зарядили десять долларов, чтобы много не проиграть. Пошли к другому, с Суперменом. Взяли еще пиво. А потом началось. Я даже не понял, что произошло — тут какой-то бонус. Мы зашли с пятью — а тут уже 26 долларов, потом 65. В итоге мы дошли до 70 баксов, взяли 60 долларов. И я такой: «Стоп! Мы выиграли 60 баксов в казино, пойдем их пропивать». И в тот же вечер все пропили в баре Vesper — единственном баре, где бармену не все равно.

Вегас — отвратительное место на самом-то деле. Там везде попрошайки, чернокожие чуваки, сующие свой компакт. Я понял, что это было идеальное решение — провести там вечер, напиться, сыграть в казино, собраться и уехать. Ужасное место, я в Вегас больше не поеду никогда.

Я влюблен в Гранд-Каньон. Нет слов, чтобы его описать. Суть всех парков в Штатах в том, что там очень много на твоей ответственности: это может быть смертельно опасно, но никто с тобой не будет ходить. Ты предоставлен сам себе. Везде есть предостережения: возьмите воды, возьмите еды, не делайте то. Но никто за тобой не следит.

У входа коробочка стоит — мол, платите за вход. Мы заплатили. Возьмите буклетик, почитайте правила, ходите с водой. Гранд-Каньон 400 километров в длину.  Есть маршруты для хайкинга,  много троп — многие идут у самого края, а две или три ведут прямо к реке. Глубина — 1,6 километра. Понятно, что так просто не спустишься. В прошлом году мы за один день смогли дойти только до плато. Там есть край, спускаешься — плато, спускаешься ниже — река. Дальше — большой перепад высот, большая нагрузка, большой перепад вверх-вниз, организм офигевает. Если спускаешься, то ночуешь внизу — мы это все учли.

В этом году был дождь. Вниз — нагрузка приличная. Ты идешь с рюкзаком. Я нес пять литров воды, Маша — два литра. Еще какие-то бананы, снэки, спальный мешок, палатка, толстовка. С этим рюкзаком идешь вниз. За спиной килограмм десять, десять миль вниз. Порядка девяти часов пешего хода. А последние километра четыре мы шли одни, народа вообще никого нет. Маша молодец. Сложно бывает найти человека, который сначала едет на фестиваль, а потом на тачке, туда-сюда и после в Каньон.

Там куча белок, которые считаются самыми опасными животными в Гранд-Каньоне, потому что они переносят чуму. Видели оленя. Снизу все выглядит совершенно иначе, ты понимаешь: чтоб туда подняться, нужно пройти 16 километров. Мы спускались с южного края, а кемпинг внизу на северном крае, тут мост Bright Angel. Он старый, под ним есть труба, по ней вода поставляется в четыре штата — Юту, Аризону, Калифорнию и Неваду. Там течет очищающий источник. Мы ушли посмотреть, что происходит, возвращаемся — рюкзак весь в дырках. А это белка почувствовала жрачку и сразу прогрызла Маше рюкзак, который мы не сдали в WalMart, естественно. Потом пошли смотреть, как заходит солнце. Я залипал на эту реку, мост, красота.

Там постоянно что-то шуршит. Думаешь: «Блин, где я?» Я забрался в Гранд-Каньон, напился пива и валяюсь на мосту. Идти наверх — это ад. Там есть мулы. Видимо, те, кто живет в бунгало, ленивые и катаются на мулах, никакого самоиспытания нет. Очень много людей пожилых, 70 лет. Они спускаются по двое суток. А прошлом году было больше народа, в этом году низкий сезон, тоже апрель, кемпинг был не полностью забит. С утра нас разбудил рейнджер: «Чуваки, где ваш permission?» — в итоге нас на 70 баксов оштрафовали. С правосудием там все четко. Наверх мы шли другой тропой, нам один дядька посоветовал пройти тропой для мулов, она короче, но сложнее — там большие ступени, крутой наклон. Мы поднялись за 4,5 часа. Было очень тяжело.

«С утра нас разбудил рейнджер: “Чуваки, где ваше разрешение?” — в итоге нас на 70 баксов оштрафовали. С правосудием там все четко».

По дороге в Долину монументов индейцы навахо стоят вдоль дороги, продают свои украшения, делают гриль. Мы остановились у каких-то индейцев, которые делали барбекю, — решили купить бургер и ребрышки. Отвратительно было по вкусу, но зато купили у индейцев. Они презрительно относятся ко всем, типа, мы индейцы навахо, а вы приехали на нашу землю. Американцы считают, что индейцы немножечко обнаглели: они не платят налоги, у них финансовые поблажки и дотации, они неприветливые, ленивые и вальяжные. В их резервации нет домов, они живут в фургонах, хижинах, в разваленных машинах — в целом, похоже на большие ремонтные мастерские.

Долина Монументов, которая расположена на территории индейцев, — это бывший Мексиканский залив: когда ледники таяли, пески вымыло, и остались непонятные образования. Эти штуки очень эффектно выглядят. В долине есть территория, где самое интересное — арки, наскальная живопись, и туда можно только с индейцами попасть. Мы подошли: «Сколько будет стоить с вами покататься?» — они заломили 180 долларов. У нас столько не было. Там лениво сидел один чувак, но нашел силы встать. И говорит: «Чуваки, давайте я вас за 120 отвезу двоих». Мы договорились.

Сели в его пикап — здесь еще можно кататься на простых тачках. Дальше в резервации у каждой скалы есть свое название: Ладошки, Глаз неба, Ухо ветра, Палец, Спящий человек. Ездили в места, где были мы одни. Он останавливался и никого не торопил. Доброжелательный был, он мне понравился. Ощущения, будто на Марсе, забавно выглядит. В общем, 120 баксов не зря отдали.

«Американцы считают, что индейцы немножечко обнаглели: они не платят налоги, у них финансовые поблажки и дотации, они неприветливые и ленивые».

Новый Орлеан считается криминальным городом, потому что там много черных. Город еще не восстановился после урагана Катрина, некоторые дома развалены, их бросили и ушли. А французский квартал ночью превращается в кутеж — семь дней в неделю. Можно пить на улицах, курить в заведениях. Я познакомился с чуваком на остановке, он всю свою жизнь нигде не был, и предыдущие его три поколения нигде не были. Он мне и говорит: ты мне нравишься, будь осторожен. Сказал, что могут обмануть на деньги, на телефоны. У него есть отличный трюк: берешь десятку, меняешь ее по доллару и кладешь все карман. Остальные кладешь в ботинок. Его несколько раз это спасало. Тебя останавливают, начинают что-то агрессивно втирать, мол, гони бабки. Ты достаешь десять бумажек по доллару, кидаешь в них и сразу убегаешь.

Первый день мы с новой знакомой девочкой потусовались, потом прилетели ее друзья. А второй день я просто ходил по городу, заходил в разные места. Пошел дождь, я зашел в какой-то бар, сел за стойку, шел английский чемпионат по футболу, я взял себе пива. За стойкой сидел пожилой афроамериканец, седой, пил пиво. Он повернулся ко мне и уставился. Я гляжу в ответ. Он подсел поближе, и мы долго беседовали.

У них очень интересный акцент — такой раздутый и быстрый, это не Техас, где они чеканят слова. Зачастую ни слова не разобрать. В Новом Орлеане есть что-то неамериканское. Креольская кухня, очень острая. В магазинах продаются разные странные соусы — они называются типа «Пердящий енот», «Горящая жопа», «Тараканы», «Байкерская сучка». По городу ездят старинные красивые трамваи по 1,5 доллара за проезд. Они очень старые: чтобы остановиться, надо тянуть за веревочку.

Везде и все — про джаз, у них даже аэропорт имени Луи Армстронга. Еще у них есть традиция на деревьях и домах развешивать бусы. Во время фестиваля Марди Гра есть такое развлечение: ты кидаешь эти бусы женщине — это называется beats for boobs — и она тебе показывает грудь. В основном показывают черные мамы какие-нибудь. Мне тоже как-то кинули — я показал грудь. Своеобразный город, таких городов в Америке не очень много.

«В магазинах продаются разные странные соусы. Они называются как-то так: “Пердящий енот”, “Горящая жопа”, “Тараканы”, “Байкерская сучка”».

Потом Майами, где Маша живет. Очень много латиносов, очень много богатых русских, которые живут в даунтауне в высоких жилых комплексах. А Маша живет в Майами-бич — это остров рядом с Майами, прямо через мост. Это место, где пляж, много ресторанов, бары — все для отдыха. Я просыпался с утра — солнце, океан. Ходил на пробежку.

Есть шикарный район, design district называется в народе. Суть в том, что в 1980-е у одного риелтора плохо шли дела с продажей недвижимости в этом районе. Он позвал своего друга, человека из искусства, чтоб он помог облагородить район. А этот друг позвал еще друзей. В итоге туда приехала куча людей, и они район отрисовали. Все стены в таких крутых заведениях тоже все в плакатах, арт-объектах. Майами — это такой отдых: приехать, полежать на пляже, поплавать в океане. Даже многие наши чиновники приобретают недвижимость в Майами. Она дорогая, престижная.

Когда планировал путешествие, я вспомнил песню Брюса Спрингстина про Филадельфию. Я посмотрел на карте — она рядом, полтора часа на автобусе. Вообще не знал, чего ожидать. Поехал в Филу — это город, в который я влюбился. Нереальный город. Я вообще даже не ожидал от него. На первый взгляд, это тоже большой красивый даунтаун. Небоскребы, много деловых центров. Но жилая часть — там очень тихо, красиво. Очень много разрисованных домов. И люди, конечно, офигительные.

Я там познакомился с девочкой, которая узнала, что я из России, и сразу такая: «За кого ты голосовал? Неужели за Путина? У вас там нет прав! Ты ходишь на митинги?» То есть в теме. «У вас там лишают прав человека!» Я так немного «нырнул» в Москву как будто.

«Я там познакомился с девочкой, которая узнала, что я из России: “За кого ты голосовал? Неужели за Путина? У вас там нет прав! Ты ходишь на митинги?” В теме».

Я решил, что проведу все два с половиной дня в Бруклине и никуда оттуда не выйду. Было интересно увидеть другой Нью-Йорк, потому что в Бруклине, естественно, живут. Хозяйка, у которой я жил, тоже хорошая девочка, одолжила свой велосипед, со словами: «Чувак, бери велик! Съезди сюда и сюда, тебе понравится». Весь день я катался туда-сюда по Бруклину. Конечно, там, зачастую сильное разделение по кварталам. Есть радикально еврейские кварталы. В Бруклине в основном малоэтажная архитектура, много стрит-арта. Все катаются на велосипеде, хорошо развита инфраструктура. И нет суеты Манхэттена.

И, конечно, очень крутое место — это Ист-Ривер парк в Бруклине с видом на Манхэттен. Я купил пиццу какую-то и пошел туда, там как раз закат — нереально красиво, очень много людей. Кто-то сидит книжку читает, книжку положил — сидит смотрит. Кто-то ест, как я. Вода, небо, Эмпайр-стейт-билдинг.

И в этот же вечер я решил найти какое-нибудь прикольное место и пошел в Уильямсбург, как мне посоветовали. Там есть даже место Lucky Dog — это бар и задний двор, где обустроена площадка для собак. И там все пьют пиво и одновременно выгуливают собак. Недалеко есть », там за последние пару лет открылось много крутых мест.

В этот месяц, когда я один начал путешествовать, у меня отключилось восприятие процесса «сюда-сюда». Я просто переключился на людей, на места, просто пойти туда, где побольше людей, обязательно местных. Проникся этой темой с комплиментами — они все время хвалят тебя или обращают внимания на твои достоинства. Это гениально вообще. Меня сбило с ног. В аэропорту я переобувался, у меня носки были полосатые, красный носок в черно-белую полоску. И мне какая-то женщина говорит: «I love your socks». Я такой: «О’кей, спасибо». Я всем потом говорил: «Классные очки, классный рюкзак, классный велик, классная собака, классная прическа, классное все что угодно». Или как в баре все это работает: «Как вам футбол? Любите футбол? Знаете, как сегодня сыграли “Никс”? Как вам мои часы?» Что-нибудь такое. Я теперь всегда так делаю. Такое отличное начало диалога, хоть и звучит странно для Москвы.

«Lucky Dog — это бар и задний двор, где обустроена площадка для собак. И там все пьют пиво и одновременно выгуливают собак».