«Писатель должен делать то же самое, что священник»: Интервью с писателем Павлом Санаевым

Мало кто знает, но именно Павла Санаева стоит благодарить за наше счастливое детство: это он перевел на русский фильмы «Назад в будущее», «Час пик», «Маска», вторую третью части «Один дома», «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар», «Пес-призрак — путь самурая» и многие другие. Больше всего Санаев известен как автор повести «Похороните меня за плинтусом», экранизированной в 2009 году. В мае в издательстве «АСТ» вышло концептуальное продолжение повести — «Хроники раздолбая», роман, действие которого разворачивается в начале 1990-х и заканчивается в наше время. Корреспондент FURFUR встретился с писателем и побеседовал с ним о субкультурах, переворотах, музыке и массовом сознании.

писатель

У вас все действие перенесено на 1990–1991 год, вы и сами жили в то время. Вы были представителем какой-нибудь из субкультур?

Субкультуры были в то время придавлены государственной идеологией — комсомолом, пионерией. С середины 1980-х стали появляться металлисты, брейкеры, люберы. Тогда же по улицам стали гонять первые байкеры — знаменитые «Ночные волки» существуют примерно с тех самых пор. Я видел забавную подборку черно-белых фотографий, на которых советские ребята старались быть похожими не то на героев каких-то американских фильмов, не то на участников рок-групп. Меня можно было, наверное, отнести к металлистам. Я слушал Iron Maiden, Judas Priest, Helloween, Heaven's Gate, Scanner. Кстати, слушаю по сей день.

В чем еще ваше увлечение проявлялось — поведение, атрибутика? Вы ходили на какие-нибудь сборы, тусовки?

Мы ходили на первые рок-концерты — «Ария», «Круиз», «Черный обелиск». В 1986 году я снялся в короткометражном фильме «Три светильника», получил зарплату 120 рублей и сразу потратил 110 на покупку диска Iron Maiden «Somewhere in Time». Эта пластинка была в тот момент чуть ли не единственная на всю Москву и стала для меня билетом в продвинутую тусовку музыкальных фарцовщиков. Я отдал ее в общий фонд за две трети стоимости, и за это мне стали давать переписывать все пластинки, которые через этих фарцовщиков проходили. Помнится, дебютный альбом группы Annihilator «Alice in Hell» попал ко мне в руки запечатанным, я стал первым в Москве, кто услышал эту группу, и очень этим гордился.

Говоря о периоде 1990–1992 годов, упоминают перемены и разочарования, но нет никакого упоминания каких-то идеалов, культов, целей, устремлений.

Августовские события произошли как гром среди ясного неба. Когда началась перестройка, все очень этому радовались. В 1987–1989-м наблюдался колоссальный всплеск энергии. Есть данные, что в то время увеличились и рождаемость, и количество абортов одновременно. Чего вообще не бывает — обычно одно увеличивается, другое уменьшается, а тут, видимо, жизненная сила в народе била через край. Никто ведь не хотел развала страны и даже не предполагал, что это возможно. Все думали, что все хорошее сохранится, а все плохое исчезнет. Заводы будут работать, самолеты — летать, только больше не придется повторять, что мы хотим строить какое-то непонятное коммунистическое будущее, и не нужно будет бояться неприятностей из-за «неправильной» кассеты в видеомагнитофоне. Никто не думал, что все обрушится в тартарары.

А вы участвовали в протестных движениях?

Нет. Мы с друзьями ходили «посмотреть на танки», но участвовать никто не ходил, потому что никто не понимал, что происходит. В протестных действиях, по моему мнению, участвовали замечательные и прекрасные идеалисты. Могу ошибаться, но мне кажется, что костяк этих людей составляла не столько творческая, сколько научно-техническая интеллигенция — люди, которые работали в НИИ, во всяких конструкторских бюро. Сейчас уже много слов сказано о тех событиях: одни говорят, что это была чуть ли не инсценировка, другие — что Горбачев сам был заодно с заговорщиками. С высоты сегодняшнего дня августовский путч выглядит так подозрительно, что слово «путч» хочется взять в кавычки, но это никак не умаляет подвига людей, которые думали, что у них отбирают свободу, и решили эту свободу не отдавать.

Пересмотрев архивные записи тех событий, я точно могу сказать, что защитники Белого дома — герои. Они реально думали, что идут на смерть, на увечья. Я видел лица милиционеров, которые готовились дать бой. Они были дезориентированы, знали, что долго не продержатся, но понимали, что иначе не могут. Трагедия в том, что идеализм и святая вера всех этих людей оказались растоптаны. Многие из них погибли в последующие годы от нищеты и беспросветности. Научно-техническая интеллигенция пострадала сильнее всех — самый передовой класс СССР оказался в новых реалиях невостребованным и был выброшен на обочину истории. Кто-то смог развозить пиццу, забыв, что он первоклассный инженер или химик, но для большинства этих людей наступил жизненный крах. Когда ты специалист в области ракетного топлива, а тебе говорят «Иди разноси до конца жизни газеты», пережить это почти невозможно.

Как бы вы объяснили небольшую заинтересованность в политических событиях у нынешних 20–25-летних? Они больше по субкультурам разбиваются, а политикой и революциями все-таки занимаются люди немного постарше.

Революциями, по-моему, хочет заниматься небольшая прослойка людей. Эта прослойка шипит, как сырой бикфордов шнур, и злится, что заряд никак не взрывается. А заряд не взрывается не потому, что народ — «рабы и быдло», как говорят некоторые, а потому что никто не хочет прыгать на те же самые грабли в третий раз. Страну уже два раза рушили ради светлого будущего, и каждый раз это заканчивалось длительным хаосом и колоссальными людскими потерями. Сейчас говорят: давайте еще разок, сейчас точно хорошо получится. Смотрите, какие молодцы египтяне и турки, давайте так же! А люди в ответ: нет, мы сначала посмотрим, как хорошо получится у египтян с турками, а там подумаем…

Что касается политики, я вообще не понимаю, кому это сегодня может быть интересно. Все это давно превратилось в балаган, и непонятно, зачем туда идут некоторые творческие люди, которые сразу начинают выглядеть нелепо. Я видел замечательного режиссера Райхельгауза в поединке с Жириновским. Было ощущение, будто против тяжеловеса выпустили ученика детско-юношеской школы. Райхельгауз, блестяще владеющий словом, владеющий профессией, совершенно не знал, что делать. Потому что это был не спор ради поиска истины, а состязание в запудривании мозгов. Жириновскому в этом нет равных, только нормальным людям давно уже неинтересно, чтобы им пудрили мозги. Они говорят: вы там сами по себе, мы сами по себе, главное, жить не мешайте.

У вас же как у писателя тоже такой посыл — я про контроль сознания.

Мой посыл — обращаться к думающим людям, чтобы они делали себя лучше. Думаю, такой посыл существует у многих писателей.

У религии похожий месседж.

Не все люди верующие, не все воспринимают религиозную проповедь. Мне кажется, в идеале писатель должен делать примерно то же самое, что священник, только обращаясь к неверующим людям и в увлекательной форме. И вместо того, чтобы идти в политику, писателям имеет смысл стараться улучшить общество настолько, насколько возможно. Государство как институт нужно не для того, чтобы всем было в нем хорошо, а для того, чтобы всем не стало кошмарно плохо. Потому что, когда государство рушится, происходит кошмар. Вот Саддам Хусейн был плохой, ужасный. Но его не стало — и стало кошмарно хуже. И лучше уже десять лет не становится, и в ближайшие десять лет ничего не изменится.

А если взять какой-то, предположим, гипотетический остров, и на нем попробовать жить без государства?

Если вас на этом острове трое или пятеро, вы как-нибудь договоритесь. Но если на острове живет 20 человек, то у вас сам собой образуется один лидер, двое-трое его ближайших помощников, а все остальные будут делать, что им говорят.

Про Голдинга вы мне говорите, «Повелитель мух»?

Ну, в целом, сценарий похожий. Человек — социальное животное, живет в социуме, а социум строится по иерархической структуре. Структура может быть лучше или хуже, и ее качество зависит от качества образующих ее людей. Чем лучше становятся эти люди сами по себе — от официанта до политика, — тем более человечные формы приобретает государственная структура. Если люди диковатые, то они имеют только Саддама Хусейна. Он был ужасный, но если бы иракцы медленно, но верно развивались к лучшему, раньше или позже улучшилось бы и государство. А так все разрушили, теперь никакой структуры нет, есть хаос и кровавый бардак. Если кому-то не нравится то государство, которое есть сегодня у нас, то имеет смысл признать, что оно ровно такое, какое мы сами заслуживаем. Хочется его улучшить — надо начинать с себя: развиваться, интересоваться окружающим миром, сопоставлять разные явления. Тогда и политики вынуждены будут становиться лучше, потому что умному обществу пудрить мозги невозможно. А обществу, которое в массе своей ничем не интересуется кроме сиюминутной выгоды, можно впаривать все что угодно — и так сойдет.

В «Хрониках раздолбая» вы поместили вашего героя во временной отрезок 20 лет назад. Скажите, вам нравится жить сегодня?

А вы не скучаете время от времени? Как вы боретесь со скукой?

Конечно, скучаю иногда. Много вы знаете людей за 40, которые бы никогда не скучали? У меня состояние, когда скучно, возникает, если падает уровень энергии. Иногда происходит упадок сил, и кажется, что вот вроде и хотелось бы чего-то, а ничего не хочется. В такой момент надо просто восстановиться. Мне помогает музыка. Недавно послушал в гостях у одного человека, как может звучать виниловая пластинка, и был поражен. Если бы не услышал этого волшебства, спокойно продолжал бы слушать CD, а теперь вот заказал себе правильную виниловую систему и начал собирать пластинки. Для кого-то это пустая блажь, а для меня дополнительный источник энергии. 

Что бы вы себе сказали 20-летнему?

Ничего. Что мне ему говорить. Он все делал правильно. Если что-то делал неправильно, то значит, так было надо, чтобы потом исправиться.