«Право носить на себе некоторые символы нужно заслужить»: Интервью с татуировщиком Фузи

О Fuzi UV-TPK мы вспоминали, когда составляли гид по домашней татуировке. В июне студия Faux Pas привозит Фузи в Москву, в честь чего мы и решили поговорить с ним. Но для начала стоит его представить чуть подробнее: в 1990-х и начале 2000х он состоял в легендарных парижских граффити-группах Ultra Violent и The Psychopath Killers. Участники UV и TPK занимались в основном тем, что разрисовывали поезда в стиле, напоминающим ранние граффити в Нью-Йорке, а в свободное от этих занятий время устраивали драки и погромы, воровали еду и баловались наркотиками — в общем, жили в соответствии со своим представлением о свободе.

Время прошло, кое-кто из участников продолжает ставить теги на пригородные поезда и вести прежний образ жизни, другие — и среди них Фузи — решили двигаться дальше. Фузи оставил граффити и выбрал другие способы самовыражения — сейчас он занимается живописью и скульптурой, пишет стихи и ведет собственную марку одежды Ignorant People. Сам Фузи говорит, что в работе использует все возможные медиа, потому что хочет оказаться везде — на коже людей, в газетах, галереях, на улицах и в голове. При этом стиль, в котором работает Фузи, остался прежним — как раньше он был в стороне от мейнстрима, так и теперь.

В мире татуировки большинство заговорило о нем, пожалуй, в прошлом ноябре, после того, как он сделал татуировку Скарлетт Йоханссон. Все начали много спорить о его стиле и о том, можно ли считать его стилем вообще. Об этом мы и решили поговорить с самим Фузи.

Как можно охарактеризовать стиль, в котором ты работаешь?

Мой стиль появился из всей моей жизни: улицы, граффити, банд, жестокости. Он вырос, он питался моей злостью, чтобы превратиться во что-то аутентичное. Я сам называю его «игнорирующий стиль», потому что в его основе полное игнорирование мира искусства и возвращение к сущности свободного самовыражения.

Трудно ли было учиться татуировке самому? Говорят, ты считаешь, что татуировщик совсем не должен быть профессионалом.

Татуировка — одна из художественных техник, которые я использую точно так же, как другие художники использует технику живописи, скульптуры или рисунка. В этом смысле татуировке учиться не сложнее, чем любому другому художественному жанру.

Ты довольно независимый мастер, но тебя успело пригласить в гости уже много студий. Как ты вообще ладишь с тату-сообществом? Как реагируешь на критику в свой адрес?

Я развивался самостоятельно, свободный от каких бы то ни было ограничений, и в результате получился мой собственный стиль, моя манера самовыражения, далекая от мира татуировки. Меня долго не понимали и критиковали, но большинство сегодня признает, что я создал новый художественный жанр и что я сильно повлиял на татуировку. Сегодня меня знают самые крупные имена из мира татуировки, но мой стиль продолжает раздражать некоторых из них, самых невосприимчивых к прогрессу.

Я развивался самостоятельно, свободный от каких бы то ни было ограничений, и в результате получился мой собственный стиль, далекий от мира татуировки.

Что думаешь о положении дел в татуировке сегодня? У нас в России, например, засилье олдскула. А ты в одном из интервью говорил, что трайбл и японская татуировка тебе кажутся скучными. Что же тогда нравится тебе самому?

Я не чувствую себя частью мира татуировок, но в то же время я уважаю его героев. В художественном мире сейчас происходят довольно понятные перемены — движение по направлению к настоящим татуировкам, я стараюсь как-то заставить этот мир шевелиться, а форму татуировки — жить. Я художник, который просто использует машинку, но в это же время я рисую на холстах, занимаюсь граффити, пишу... Я не татуировщик в традиционном смысле — живу и развиваюсь не в мире татуировки, но в мире искусства.

Ты вот вроде считаешь себя нетрадиционным тату-художником, но вместе с тем используешь классические темы — женщин, смерть и преступников.

Когда я создаю очередную новую работу, использую весь собственный опыт и всю символику, связанную с улицами и их жестокостью, граффити, хип-хопом и близкой мне культурой. Конечно, я использую великие традиционные темы — любовь, смерть, жестокость (а это главные темы вообще искусства как такового) — с поправкой на собственный опыт.

Это не значит, что я говорю, показываю и создаю то, что я непосредственно пережил. У изображений есть собственная сила, они что-то означают и имеют определенный контекст. Поэтому я не смогу взять на себя ответственность набить символы советской тюремной татуировки на ком-то, кто об этом просит — у них есть собственная четкая символика. Ты должен нести ответственность за твои татуировки, они могут быть нетрадиционными, двусмысленными, ироничными, но есть символы традиционной татуировки, которые нужно уважать, потому что ты должен заслужить право их носить.

Что общего у граффити и татуировки? В каком жанре больше свободы?

Я не думаю, что есть много общего у граффити и татуировки в том виде, в котором это делает большинство. Но можно увидеть это общее в том, как я сам проявляю себя в этих жанрах. Можешь почувствовать мою злость, когда рисуешь, как я, незаконно в метро, на поездах, можешь почувствовать то же самое в мотивах, связанных с жизнью граффитчиков, или даже в технике — в четких контурах, в грубой манере вроде стиля throw up или в тегах, когда весь твой стиль сконцентрирован в контуре. Там у тебя нет права на ошибку — совсем как в татуировке.

Существуют символы традиционной татуировки, которые нужно уважать, потому что ты должен заслужить право их носить.

Твои граффити-работы были цветными, а татуировки черно-белые. Не скучаешь по работе с цветом?

Моя татуировка вдохновляется тем, что я видел во время, когда жил на улице — там не было цветов, были только символы, сильные, и их мне было достаточно. Я дышал этим, я впитал это в себя, я на улице не для того, чтобы делать красивые картинки, а чтобы показывать правду.

Кроме прочего, ты еще известен тем, что делаешь татуировки в нестандартных местах. Откуда вообще взялась эта идея — делать татуировки дома, в метро, а не в студии?

Решение делать татуировки на дому было вынужденным — я учился сам, у меня не было культуры салонной татуировки, только уличная культура. Так что я бил татуировки своим друзьям и людям из своего окружения. А еще мой творческий путь, то есть решение создавать уникальные произведения на каждом не соответствовало тому, что происходит в салонах, где ребята делают одни и те же татуировки целый день.

Естественно, я хотел использовать места, которые стали мне родными за время жизни — улицы, депо поездов, туннели, крыши. С их помощью я хотел поставить на первый план сам процесс татуировки. Этот волшебный момент, когда ты предлагаешь свою кожу художнику, чтобы он мог выразить себя. Этот момент незабываем — боль, эмоции. Я хотел придать ему ценности, делая его таким же значимым, как и сама татуировка.

Я хотел использовать места, которые стали мне родными за время жизни — улицы, депо поездов, туннели, крыши.

Расскажи, что за люди обычно обращаются к тебе как к тату-мастеру? 

Моя публика — это люди, открытые другому способу татуировки. Люди, которые ищут что-то уникальное и правдивое, которые хотят больше, чем татуировку. Я делал татуировки Скарлетт Йоханссон, парням из Justice, Buzy P, многим граффитчикам, дизайнерам, художникам, известным моделям.

А у тебя самого есть любимая татуировка? И что за татуировку ты вообще назовешь красивой?

Последняя татуировка обычно и бывает лучшей. Я вообще сам часто говорю себе, что ты получаешь татуировку, которую заслуживаешь; иногда я отказываюсь татуировать людей, с которыми не чувствую того, что должен. Должно что-то произойти, чтобы твоя татуировка была на тебя похожа.

Ты в самом деле никогда не делал одну и ту же татуировку дважды?

Нет, таково мое решение. Я занимаюсь этим, чтобы делать для каждого уникальную работу, тема может быть одна и та же у тысяч людей, но рисунок и сама татуировка будут всегда различными.

Иногда я отказываюсь татуировать людей, с которыми не чувствую того, что должен.

И, наконец, хочется узнать об эстетике твоих работ. Перед большинством наших читателей остается вопрос: почему твои татуировки — наивные и неопрятные — считают искусством?

Это искусство, потому что это продукт рефлексии, действий, определенного дискурса, который опирается на годы практики — а моя практика началась с граффити и развивалась дальше согласованно во все возможные медиаканалы. Это искусство, потому что это волнует тебя, ставит вопросы, потому что это предлагает что-то новое как по сути, так и по форме. И, в конце концов, это искусство, потому что ты спрашиваешь, искусство ли это.