Интервью с музыкантом Иваном Айваном о группе «Ленина пакет» и Обнинске

Русская андеграундная рэп-сцэна разрозненная, в ней, в отличие от европейских или американских, нет какой-то общности, и участники коллективов часто вовсе друг с другом не общаются и чаще всего ничего не зарабатывают на своем любимом деле. Среди коллективов, заслуживающих внимания, — обнинская группа «Ленина пакет», чья подпольная популярность пришлась на вторую половину нулевых. Впрочем, хулиганы, читающие и про бытовую культуру, и про секс, и про политику, о своем статусе не думают.

Иван Айван

музыкант

«Название группы придумалось случайно, мы просто тусовали с парнями с улицы Ленина и с проспекта Ленина, много курили и, чтобы от них как-то отличаться, придумали “Ленина пакет”», — рассказывает Ваня Айван, который вышел из состава группы около года назад, хотя и продолжает участвовать в коллаборациях. Чтобы побольше узнать о музыканте, FURFUR отправился прямиком в Обнинск, где тот живет, попросив Айвана показать город.

Без предварительного звонка, как договаривались, в обеденный час понедельника Ваня Айван встречает на станции «Обнинское». Низким голосом приветствует, просит фотографа по возможности не снимать лицо, потому что предпочитает «лишний раз не палиться». Рядом с Ваней стоит грустный рыжий парень со слипшимися волосами, представляется Артемом; происходит обмен рукопожатиями с фотографом, и мы вместе идем через снег к кособоким хрущевкам. «Дверь смотреть», — поясняет Айван. Входим в подъезд — зеленые стены исписаны («гопниками», по словам Артема), поднимаемся по ступеням на нужный этаж. Через полутемный тесный коридор мимо стеллажа с книгами проходим в комнату к Артему. На обратной стороне двери висит плакат с Владимиром Ильичом и приклеенной к нему пятитысячной купюрой, Артем комментирует: «Работал в одном месте, в институте электриком. У нас там еще Брежнева был плакат. Вот, кстати, пятно на лбу у Ленина — это он за батарею был заторгнут, тепло согрело. Я же его и расписывал».

Все в комнате какое-то время молча смотрят на плакат, Айван садится на диван, достает бутылку водки «Пять озер», выпивает из горла. Я спрашиваю разрешения присесть, Ваня вопросительно предлагает: «Выпей с нами лучше?» Отказываюсь, объясняя это тем, что еще рано, а еще делать репортаж, и по этому поводу интересуюсь, не нужно ли Айвану тоже на работу и почему в понедельник он не занят. «Естественно, я работаю, просто я все выходные работал, чтобы с вами потусить сегодня. Кем? Различные консультации», — Айван запивает водой и уточняет: «Какая разница, кем я работаю, деньги зарабатываешь — и о’кей, в принципе. Я в госструктуре работал достаточно долгое время вообще. Правда, потом уволился». Как-то раз «Ленина пакет» играли на концерте политической активистки Изабель Магкоевой — это случилось как раз в день годовщины убийства журналиста Маркелова. Парни взяли водки «Путинки», стали людям предлагать выпить за Маркелова. В ответ, разумеется, встречали гнев. На вопрос про политические взгляды Айван говорит: «Мы не с правыми и не с левыми. Насчет взглядов друзей, меня тема эта не интересует — мы же не общаемся на тему “Привет, как тебе Ленин?” или “Привет, как тебе Гитлер?” Мы как-то особо не останавливаемся на этих вопросах. Каждый имеет право на свои взгляды».

Вдоволь насмотревшись на дверь, собираемся и выходим; на улице прощаемся с Артемом. «Тема — поэт, он просто с нами затусил, я предложил ему сегодня немного тоже пройтись. А дверь просто крутая, хотел вам ее показать», — растолковывает Айван, таким образом снимая вопрос о том, почему мы туда вообще ходили. На автобусной остановке садимся в маршрутку, платим за проезд по 13 рублей и, вполголоса переговариваясь, едем к месту, где выступала группа «Ленина пакет». Рэп Айван делает с 2002 года, тогда ему было 19 лет. «До этого я на гитаре играл в Обнинске. Это был неизвестный проект. Играл панк-рок. Проще рэп читать, чем играть на гитаре — гитара сложнее. Я играл на гитаре и писал все песни, а поскольку я и так тексты писал, мне казалось, что рэп-форма более интересная», — объясняет Айван.

По пути подбираем худого парня в пальто и длинным хвостом волос, Пашу Баркаша — одного из вокалистов группы The Cold Dicks, с которыми Айван ездит играть концерты и время от времени подпевает. Маршрутка выезжает за черту города и вскоре тормозит в снегу между двумя рядами деревьев. «Это что-то вроде ДК?» — спрашиваю я, пока мы бредем по скрипучему снегу вдоль леса. Баркаш с усмешкой отвечает через плечо: «Ну, типа того».

«Мы не с правыми и не с левыми. Насчет взглядов друзей, меня тема эта не интересует — мы же не общаемся на тему “Привет, как тебе Ленин?” или “Привет, как тебе Гитлер?”»

«Коммерциализация — вот что с рэп-сценой происходит. Раньше было не так».

«Ну что, мы арт показали, а теперь можно в цивильную часть города пойти», — комментирует Айван, и мы бредем обратно в Обнинск. Я спрашиваю, дружит ли Айван с Бабангидой, которого часто можно услышать в записях «ЛП», Ваня пожимает плечами: «Ну, так». Вот, говорю, коллега ваш популярный же, значит, и вы могли бы. При слове «коллега» парни веселятся, и Баркаш говорит: «Это надумано. Подойди к кому-нибудь в Обнинске, спроси: “А ты знаешь, кто такой Бабан?” Он скажет: “Пошел на хуй отсюда, синева!”». Баркаш, смеясь, показывает СМС от своего друга, которого мужик из местной администрации зазывает к себе в гости, чтобы в обмен на минет подкинуть деньжат. Переступая через мутные лужи, мы минуем опушку леса и выходим на дорогу.

Маршрутка везет нас в «старый город», который возвели пленные немцы, что в ряде советских городов означает крепкие симпатичные постройки и, как правило, самые изящные в округе. В ту же сторону едет единственный шумный житель Обнинска, встреченный нами: пьяный старик со слезящимися глазами, спотыкаясь и допуская фактические ошибки, комментирующий достопримечательности. Иван терпеливо поправляет деда и велит водителю притормозить. В этой части города еще тише, чем в центре: выходим у здания физико-энергетического института с колоннами, ждем, пока Баркаш закупится сигаретами в продуктовом.

Год назад в сети стали появляться сообщения, что «Ленина пакет» распались, а точнее, что ушел Айван, а остальные участники проекта — Double V и Иван Смех — продолжают играть. «Мы не распались. Это какая-то спонтанная история. Я просто как бы срулил из ансамбля, но и не срулил из ансамбля. Меня достало заставлять всех записываться. Все супертянут, мне казалось, что надо быстрее делать. И то, как там сейчас идут дела — в целом, нормально», — отвечает Айван на мои вопросы. Баркаш выходит, парни закуривают. Мимо двухэтажных старинных зданий и безымянных беседок мы идем к серому подвесному мосту, забитому тегами красного и черного цвета. Мост закрыт, потому что деревяшки прохудились, и ступать по нему опасно. По узкой железной лестнице спускаемся к крошечной грязной речке, через которую перекинут другой мост, поменьше.

Парни наливают. Сев на перила, я расспрашиваю, как дела в андеграундном рэпе в целом. «Коммерциализация — вот что с рэп-сценой происходит. Раньше было не так. Я могу за андеграунд-тусовку рэперов сказать». Я спрашиваю, можно ли заработать на любимом деле и при этом оставаться честным, Айван хмуро басит: «Нереально рубить бабки и при этом оставаться честным. В целом, раньше было супермало рэп-артистов, все друг друга фитовали (записывались вместе. — Прим. ред.), делали совместные темы. Раньше было как-то спокойно, а потом кто-то пошел наверх. И мы не в их числе. Ну и все, собственно говоря. Тогда люди даже в голову не брали, что можно какой-то прайс с этого иметь, а сейчас думают, что можно». Я интересуюсь, стыдно ли это, Ваня говорит: «Нет. Это не стыдно, а просто невозможно — игра не стоит свеч, ради этого нет смысла переступать через себя».

 «Подойди к кому-нибудь в Обнинске, спроси: “А ты знаешь, кто такой Бабан?” Он скажет: “Пошел на хуй отсюда, синева!”»

Перейдя мост, выбираемся из речного «ковша», мимо бетонных заборов с надписями НБП и «Другая Россия», невысоких гаражей и разваливающихся зданий, через лес идем к зданию больницы, потому что «там интересная архитектура». По пути туда Айван рассказывает, как чернокожий сын какого-то посла щеголял по улицам Обнинска в белом, и его, разумеется «прижучили». «Потом, короче, этих людей взяли и на кичман (нары. — Прим. ред.) кинули. У человека была татуировка свастики, и на кичмане его заставили кирпичом стирать эту татушечку. Типа: “Тебе час, чувак, на это”. Ну и нечего было себе татуху такую бить, мое мнение». Договорив, Айван довольно улыбается. В который раз за время беседы меня посещает чувство, что он не всерьез.

Обращая внимание на то, что половину нашего путешествия по Обнинску занимает дорога через лес, вспоминаю роман Ануфриева и Пепперштейна «Мифогенная любовь каст», в котором магический лес выступает как метафора русского самосознания и одно из мест действий. Задаю вопрос о современных авторах Айвану: «Ну, мне нравится Буковски, но он, по-моему, всем нравится, так что говорить об этом стыдоба. Берроуз невыносимый — Гайсин, который из его тусовки, даже более интересен». Я удивляюсь, как Айван не только ни разу не был за границей, но нигде, кроме Обнинска, не жил: «Я немного боюсь уезжать куда-то. Боюсь, что там окажется хорошо и жизнь после этого здесь вообще будет казаться невыносимой». У городской больницы, где Айван и Баркаш в свое время провели немало дней (косили от армии, лечили травмы), Паша показывает нам здание морга: «Как-то ночью в морг санитар пустил с портвейном. Веселились и фотографировались с людьми, которым уже все равно».

Последний пункт экскурсии. На этот раз мы держим путь к памятнику Ленина, не похожему на все остальные. Кивая на монументальное сооружение на улице, Айван произносит: «Здесь я работал, кстати. У меня в трудовой книжке первая запись “гардеробщик”, епта. Мне лет 17 было. Чуть ли не два раза в неделю туда приходил». Показывая куда-то за магазин «Надежда», Ваня, вегетарианец, сообщает, что недавно здесь открылся магазин вегетарианской еды, и что очень хочет попробовать докторскую вегетарианскую колбасу, сделанную на основе белка из переработанной на центрифуге пшеницы. Мы выходим к задворкам старинного советского спортивного зала, выложенного мозаикой; там, на постаменте, опираясь на труды, стоит Владимир Ильич в шапке-ушанке. Поглядев на Ленина, парни делают по глотку, и вскоре мы трогаемся с места.

 «Я немного боюсь уезжать куда-то. Боюсь, что там окажется хорошо и жизнь после этого здесь вообще будет казаться невыносимой».

В небе сереет еще больше, пока мы идем вдоль дороги мимо корпусов общежития НИИ, напоминающего о том, что Обнинск — наукоград. Подходя к вокзальной станции, Айван говорит: «Все печально. Достаточно, по-моему, бессмысленно, что вы приехали, потому что ничего хорошего мы вам сказать не можем». И прибавляет: «Не помог тебе Обнинск, по-моему. Интервью — полный провал». Айван и Баркаш перелезают через забор и ждут вместе с нами электричку до Москвы. Дрожа от холода, мы с фотографом сердечно прощаемся с парнями и запрыгиваем в вагон.