«Настоящий мужик — это...» № 4: Заставлять девушек читать «Вино из одуванчиков»

В серии «Настоящий мужик — это...» в прошлом футбольный комментатор и редактор мужского журнала, а теперь просто смелый журналист, честный человек и крутой парень Рубен Зарбабян рассказывает о том, как именно должен поступать настоящий мужчина.

«Настоящий мужик — это...» № 4: Заставлять девушек читать «Вино из одуванчиков»

Мне повезло вырасти в доме, где было восемь тысяч четыреста шестьдесят восемь книг — я знаю точно, потому что не только прочитал львиную долю годам к пятнадцати, но и сделал подробную опись всех томов. Да, я читал много и отнюдь не в хронологическом порядке, поэтому еще до моей любви к классической европейской литературе, до Гоголя, Сервантеса и Рабле были эти трое: Айзек Азимов, Роберт Шекли и Рэй Брэдбери.

Это сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, что «Попугая, который знал папу» мог написать только Брэдбери с его патологическим пристрастием к красоте жизни во всех ее проявлениях, «Я и мои шпики» — только Шекли с его бесконечно снисходительным отношением к человечеству и его недостаткам, а «Стальные пещеры» — только Азимов с его фиксацией на всех аспектах существования искусственного разума.

А тогда, в конце восьмидесятых, с окончательным охлаждением холодной войны для целевой аудитории советских инженеров — этого поколения мечтателей, которые могли бы двигать мир вперед, но которых рыночная экономика и деиндустриализация страны легким движением превратили в неудачников — вышло огромное количество сборников переводной фантастики. В них многочисленные рассказы этой троицы (их главный жанр — это, безусловно, рассказы) постоянно фигурировала вместе, и с тех пор они прочно связаны, по крайней мере, у меня в голове.

Позже были ребята, вроде Артура Кларка, Альфреда ван Вогта, Генри Каттнера, Станислава Лема или Филиппа Дика, которые поставляли научную фантастику в полном смысле этого слова.

Азимов был поближе к этим, а Шекли и особенно Брэдбери — это не фантастика, а скорее некий англо-саксонский вариант магического реализма, в котором электростанция могла стать церковью (ну, протестанты, небось, ничего и не заметят), а ваш жилец с верхнего этажа оказаться вампиром. Их мир всегда был в ожидании приятных сюрпризов познания, а когда реальность нас удивляла неприятно, мы всегда оставались людьми до конца, и это было поводом для гордости.

«Марсианские хроники» я прочитал сравнительно поздно и не могу сказать, чтобы они произвели на меня такое уж сильное впечатление. Зато «451 градус по Фаренгейту» пришелся очень вовремя: именно с этого произведения я начал подозревать, что наш биологический вид возможно не столь умен, как мне бы хотелось бы.

Каждое лето, обычно в первый день московского кинофестиваля, я покупаю новые белые кроссовки, потому что: «...somehow the people who made tennis shoes knew what boys needed and wanted. They put marshmallows and coiled springs in the soles and they wove the rest out of grasses bleached and fired in the wilderness. Somewhere deep in the soft loam of the shoes the thin hard sinews of the buck deer were hidden. The people that made the shoes must have watched a lot of winds blow the trees and a lot of rivers going down to the lakes. Whatever it was, it was in the shoes, and it was summer», — это «Вино из одуванчиков», книга, которую я заставляю читать всех своих девушек. Хотя, строго говоря, с этой книгой как с сексом: заставлять приходится только начать, дальше они сами заводятся и уже бывает не оторвать.

При этом я сам вот уже шесть лет не могу решиться прочитать «Лето, прощай». Дело в том, что перечитывая «Вино» в трех-четырех местах я стабильно пускаю слезу. А тут вот человек спустя полвека вернулся к теме и написал продолжение. Шансы того, что оно окажется хотя бы сопоставимого уровня, — их практически нет.

Теперь, впрочем, наверное, прочитаю, ибо терять больше нечего. Великого писателя одной неудачной книгой не испортишь. Ну а что умер он, так чего уж тут: за девяносто было человеку, it’s just something we do. Как говорил герой Мэла Гибсона в «Храбром сердце» — «Всякий мужик умирает, но не всякий живет по-настоящему». Рэй Брэдбери не только жил так сам, но и сильно помогал жить так другим.