Футуролог Ричард Уотсон видит в числе наиболее вероятных вариантов развития событий на ближайшее столетие резкое снижение численности населения планеты Земля. А параллельно с ним повышение уровня жизни, улучшение экологической ситуации и научно-технический прогресс. Но правительства большинства стран не разделяют подобного оптимизма: на федеральном уровне разрабатываются различные программы «для молодых родителей», активно пропагандируются традиционные семейные ценности, ведётся активный учёт количества граждан.

Как демографическая политика связана с социально-экономической ситуацией и почему государства отдают приоритет не качеству, но количеству?

Текст: Марыся Пророкова

Психология свободы: Почему государство требует рожать детей?. Изображение № 1.

Вячеслав Данилов

кандидат философских наук, преподаватель философского факультета МГУ, член редколлегии журнала «Логос», главный редактор сайта Inliberty.ru 

В одном из фантастических романов герои, прежде чем употребить тушёнку неизвестного производителя с непонятными иероглифами на этикетке, лезут в словарь и приходят в ужас: на банках написано «Люди». То же самое слово «люди» (не знаю, как сейчас, но раньше точно) украшало не слишком визуально приспособленные для их перевозки транспортные средства. Иногда около слова «люди» писали «осторожно», как будто напоминая, что люди — такой же небезопасный ресурс, как и продукты крекинга. Люди — уникальный многоцелевой и самовозобновляющийся ресурс. Великий русский философ Игорь Иванович Сечин однажды сравнил людей с нефтью, причём уточнив, что «наши люди» будут поценнее.

По людям опознаётся наличие ресурсов. Где многолюдно, там и богато. Обезлюдевшие места — нищи, сиры и убоги, там царят тлен и безысходность. Здесь человек больше не звучит гордо, а напоминает о своей латинской этимологии — от humus («земля»). Впрочем, ещё один важнейший ресурс.

Современное государство — прежде всего система контроля рождаемости и смертности. Оно возникает достаточно поздно, в период разложения феодализма и распространения практик массового здравоохранения, образования, становления современных институтов хозяйственного обмена и властного контроля. То есть современное государство, как модно ныне говорить, озабочено биополитикой, или, иначе говоря, современное государство превращает народ (то есть то, что тут почему-то народилось и было когда-то чьим-то подданным) в население (то есть массовый субъект обитания на данной территории).

Нельзя просто так взять и завоевать население чужой страны, увести в рабство мужчин и забрать в наложницы женщин, как это было можно в домодерновы времена, в компьютерных играх и в межкорпоративной войне за human resource. Где-то надо людей брать. То есть, конечно, не людей как таковых, а человеческий капитал.

Когда людей много, а толку от них нет, это потому, что мало человеческого капитала. То есть мало людей всячески полезных и готовых делать то, что немногие могут, которые дороже стоят на рынке труда. Но хорошо, когда и народу вообще много и человеческого капитала тоже много, тогда государство этих людей может выигрывать в международной конкуренции, диктовать свои условия другим государствам и даже войти в G7 или в G20. Примерно так рассуждает начальство, обосновывая социальную политику зачастую сомнительными демографическими теориями. Население же оказывается в заложниках у биополитических манипуляций — иногда комичных, иногда бестолковых, но слишком часто чреватых драматическими последствиями.

 

Юрий Крупнов

председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития 

Одним из самых лживых мифов нашего времени является миф о перенаселении планеты, хотя все ведущие демографы и самые авторитетные международные организации, например ООН, согласны в том, что уже к середине 2040-х годов рост населения в мире остановится, а затем и начнёт снижаться.

И это понятно. Ведь ключевой проблемой и ужасающим трендом современности является низкая рождаемость, малодетность. В так называемых развитых странах (это уже абсолютно очевидно) коэффициент рождаемости значительно ниже уровня простого воспроизводства — ниже 2,15 ребёнка на одну женщину. Но и самые отстающие страны стремительно скатываются к малодетности.

Россия — один из пяти лидеров по уровню слома воспроизводства своего населения и падения рождаемости, как, скажем, и Япония. Наши страны с началом миллениума перешли в режим вымирания. Поэтому поддержка рождаемости является безусловным приоритетом для любого государства, тем более России, население которой к концу текущего столетия, если не преобразовать нынешний характер демографического воспроизводства, снизится примерно в два раза, до 70–80 миллионов человек.

Демография является интегральным показателем успешности социально-экономической политики, поскольку на демографию влияют буквально все факторы. Так, ключевое значение имеет занятость и качество занятости, говоря языком Международной организации труда — достойности занятости (decent work).

Если мужчины в среднем в государстве не в состоянии зарабатывать собственным трудом, то выбивается экономическая база расширенного воспроизводства семьи, то есть рождения хотя бы двоих детей. Или система расселения и проживания — без малоэтажной усадебно-ландшафтной урбанизации, то есть расселения в собственных домах и появления альтернативы многоэтажным мегаполисам, мы также не создадим возможность для преодоления нынешнего тренда на снижение численности населения. Ведь для того, чтобы страна перешла хотя бы к простому воспроизводству, то есть постоянной численности населения, к 2035 году почти половина всех семей в стране должна стать трёх-четырёхдетными, а сегодня таких всего 7 %.

Другой фактор — культура. Сегодня всеобщие культурные установки состоят в культурно-медийном принуждении населения к малодетности.

Наконец, экономическая модель. Именно принудительная малодетность в развитых странах является главной причиной глобального экономического кризиса, что признают уже все приличные мировые экономисты. Если малодетность будет оставаться фатальной, а развивающиеся страны и дальше будут стремительно переходить в число малодетных, то кризис будет только усугубляться. Неслучайно Лоуренс Саммерс, министр финансов при президенте Клинтоне и экономический советник Обамы в первый срок президентства, говорит о наступлении вековой стагнации (secular stagnation), поскольку исчерпан демографический фактор стабильного экономического роста. 

Денис Голобородько

Институт философии Российской академии
наук (Россия), Университет Ренн-1 (Франция) 

Концепция населения и подход к анализу механизмов регулирования демографии была развита Мишелем Фуко в рамках его теории биополитики в 1970–1980-е годы, которые совпадают с завершением становления западных государств благоденствия. Фуко констатирует, что уже в XIX веке некоторые политические теории открыли новый объект власти, который радикально противостоит старому «телу», будь оно исключаемо или пытаемо (суверенитет) или муштруемо (дисциплина). Этим новым объектом и является население. Ему соответствует новый тип власти — управление, — который опирается на новый механизм — «диспозитив безопасности». Если суверенные механизмы имели в качестве цели изъятие и взимание, а дисциплинарные — подчинение, целью управления является улучшение состояния, нарастание благосостояния, увеличение продолжительности жизни и так далее.

Биополитическая теория не рассматривает, как то делали суверенитет и дисциплина, негативность как предел нормальности, но как возможный вариант нормы. Власть, принявшая форму управления, стремится, по словам Фуко, «покончить с монотонным утверждением власти». Стоит отметить, что именно в период развития государства благоденствия некоторые отклоняющиеся формы существования были авторизированы властью: так, уголовная статья за гомосексуальность была отменена во Франции в президентстве Франсуа Миттерана, во многом воплотившего в жизнь идею социального государства.

Согласно Фуко, любая форма интервенционизма, в том числе на микроуровне контроля над телом, не соответствовала бы идеологической новизне биополитической программы. И тем не менее реальная биополитика без него не обходится. Так, в том, что касается тела, на примере истории сексуальности в XX веке Фуко показывает, что такие новые фигуры сексуальности, как сексуальность ребёнка (контроль над детской мастурбацией ввиду её заявленного вреда для здоровья) и истеризация тела женщины (его тщательная медикализация ввиду её заявленной ответственности за здоровье будущего потомства), в которых проявляется регулирующий характер реальной биополитики пола, являются неотъемлемыми элементами новой политики в отношении населения.

Парадокс биовласти заключается в том, что государству отводится специфическая роль распределителя богатства. Известно, что западные государства благоденствия в период своего развития развернули широкие платформы финансовых социальных пособий и жилищных программ, стимулируя таким образом рождаемость и возрастание населения. При этом в том, что касается контроля за использованием данных финансовых средств населением, государство до определённого момента действительно ограничивалось установлением мягких моральных норм (таких как семейные ценности и тому подобное), избегая прямого интервенционизма. В настоящий момент, когда финансовые средства государства истощились, оно перешло к производству юридических норм и максимальной технизации контроля: постепенно в игру вводится всё больше и больше рычагов, позволяющих контролировать направление и использование населением финансовых средств. Государство в этом плане становится всё более и более интервенционистским, переходя к почти прямому контролю над частной жизнью людей. И хотя заявленная цель здесь — контроль над финансами, в реальности он принимает форму контроля (а не управления) над жизнью. Что, если следовать видению Фуко, является несомненным откатом биополитики к дисциплине и даже к суверенитету. 

Изображения: Publicdomainpictures.net