Свобода
Нет границам: Как выглядят летние каникулы в анархистском лагере
Европейский миграционный кризис пережил пик медийного внимания ещё в конце прошлого года, но, исчезнув с радаров СМИ, увы, никуда не делся. Десятки и сотни тысяч людей, бегущих от войны и голода, а вслед за ними и простых мигрантов пытаются не столько взять штурмом, сколько просочиться в «крепость Европу» каждый божий день. Одним из мест, где это можно отчётливо наблюдать своими глазами, стала Греция. Это первая страна Евросоюза на пути из Турции, которая, в свою очередь, напрямую граничит с зонами военного конфликта, Сирией и Ираком. Из Турции в Грецию беженцы попадают на лодках, огибая границу по Эгейскому морю.
Дальнейший путь, так называемый Балканский маршрут, лежит через Македонию, Сербию, Хорватию, Словению и Венгрию. Осенью 2015 года с большим трудом местным активистам удалось организовать «гуманитарный коридор» — поезд через Сербию, Хорватию и Словению. Коридор просуществовал меньше двух месяцев — первые запреты ввели словенцы, разрешив пересекать свою границу только тем, кто сможет предъявить доказательства гражданства Сирии, Ирака или Афганистана. Даже для них квот становилось с каждым месяцем всё меньше, пока наконец 8 марта 2016 года коридор не был окончательно закрыт. Попытавшихся пройти приграничную зону с Македонией стала оттеснять полиция, разбитый совсем неподалёку лагерь Идомени разогнали без оглядки на присутствовавших там наблюдателей, волонтёров и журналистов. Беженцев из него развезли по временным лагерям подальше от границы — сами гости и активисты называют их концентрационными: везде плохая еда, из многих запрещено выходить, гражданских наблюдателей там не приветствуют. Именно в таком лимбе приходится ждать, пока твою судьбу выторговывают бюрократы.
Активистский лагерь No Border Camp в городе Салоники (точка сборки мигрантов, приплывших на греческие острова) был призван обратить внимание европейцев на проблемы соблюдения прав на убежище, воссоединение с семьёй и свободное передвижение. Мы провели там девять июльских дней.
Кемпинг в кампусе
Лагерь разбит прямо в кампусе университета имени Аристотеля в Салониках. Университет занимает целый квартал в самом центре города и, как это принято у греков, исторически открыт гуманитарному сотрудничеству. В юридической брошюре команды No Border написано: «Подобные акции — обычная практика для университетов уже на протяжении многих лет. Они не полностью легальны, но легитимизированы… До сих пор ректор не совершал активных действий против». Как в средневековый монастырь, сюда не пускают полицейских — до 2011 года запрет был даже зафиксирован в городском законодательстве, сейчас правоохранители имеют право попасть внутрь только по вескому поводу.
Летом университет был закрыт на каникулы, и активисты просто пришли и попросили охранников открыть главное здание. Получив отказ, они взломали вход в корпус юридического факультета и объявили: «Здесь теперь базируется лагерь No Border». Тут ректор не выдержал и даже публично высказал свои опасения, но на этом и ограничился. В лагере появился инфопункт, а затем и кухня.
На кухне трижды в день раздают вкуснейшую веганскую еду, в любое время можно взять холодные напитки. На площади перед корпусом кемпинг — разноцветные палатки стоят вплотную друг к другу и поближе к тенистым деревьям, рядом организована самодельная душевая зона на десять кабинок. В соседнем дворе, у здания философского факультета, пространство для тусовок — здесь сцена и бар. Узнав, что активисты не намерены занимать сами здания, власти как будто окончательно смирились с появлением лагеря.
Ежедневно в No Border находится около 1200 человек. Сюда может приехать любой и, не спрашивая разрешения, поселиться и пользоваться всеми благами. Всё время, кроме выездов на крупные акции, на территории университета находятся сотни людей — в основном активисты из европейских стран. Погода хорошая, в тени деревьев даже не жарко, но народ не расслабляется. Отовсюду слышатся дискуссии на разных языках. Днём по территории разбредаются группы людей и, найдя понравившееся место, усаживаются в круг, чтобы что-то обсудить. Поначалу доминировал явно немецкий язык, но к четвёртому дню приехало пять заполненных испанцами автобусов и равновесие сместилось в их сторону. Рабочим языком остаётся, конечно же, английский, а те, кто не владеет языками совсем, могут обратиться к рабочей группе по переводу.
Все активисты внешне чем-то похожи. Нет, тут почти нет панков и других субкультурщиков, всё больше похоже на съезд бэкпекеров или музыкальный опен-эйр: улыбчивые, слегка растрёпанные люди в футболках с пацифистскими и социалистическими принтами, значки, нашивки, ленты. Но все они приехали сюда не отдыхать — в ежедневную программу входят постоянные поездки в концентрационные лагеря, стычки с полицией, лекции и передача опыта. Уборка, готовка, охрана, планирование и продюсирование акции — всё это решается на «лобном месте» общим собранием жителей лагеря, ассамблеей. На деле такой механизм принятия решений не всегда работал идеально, и у некоторых частенько возникало недовольство уровнем подготовки лагеря, но самые важные из запланированных акций нам всё же удалось провести, и это само главное.
Первый выезд
Вокруг Салоников функционирует 11 лагерей. Сперва мы решили съездить в один из наиболее нестрогих по режиму — с характерным названием Софтекс. По плану в Софтекс должен был отправиться караван из автомобилей и пустых автобусов, которые полагалось наполнить беженцами, чтобы привезти их на день в No Border Camp.
Карта центров задержания мигрантов, расположенных рядом с г. Салоники
На следующий день караван из двух десятков авто бодро стартует из лагеря. Ребята высовываются из окон, сигналя и размахивая чёрно-красными флагами. Полиция проезду не препятствует, только разворачивает колонну из центра. До центра задержания мигрантов не больше получаса размеренной езды.
Мы едем в машине со свежеприобретёнными русскоязычными друзьями. Никто из нас не участвовал в организации, и по приезде к мигрантам все мы вдруг понимаем, что чёткой цели у визита нет в принципе. Кто-то раздаёт газеты, кто-то — еду. Мы шатаемся без дела по дикой жаре, пытаясь с кем-то пообщаться. Вокруг ничего не происходит. Заброшенная промзона без единого деревца, высокий забор, КПП с вооружённой охраной на входе, ряды белых шатров, бедно обставленные в арабском стиле, пара зданий с теми же шатрами, пара точек по продаже еды и сигарет — вот и вся лагерная инфраструктура. Никаких цветов, никаких развлечений, только пыль и тоска. Положа руку на сердце, вряд ли наш приезд способен внезапно вызвать тут бурю радости.
Но что-то всё-таки происходит. Уже через пять минут дети завладевают анархистскими флагами, мужчины, обнявшись, задорно отплясывают под арабскую попсу со своих телефонов, многократно усиленную в колонках, а женщины, скромно улыбаясь, наблюдают со стороны. Я незаметно знакомлюсь с мальчиком лет пяти. Жестами он рассказал, что здесь живёт с мамой и что папа «уснул» в Сирии. Объясняю, что можно поехать с нами в лагерь, но нужно спросить разрешение у мамы. Улыбчивая женщина, она не знает английского, но рассказывает, что находится здесь одна с четырьмя детьми, пытаясь проехать к родственникам в Германию, но уже четыре месяца вынуждена сидеть в лагере: «Денег нет совсем… Хлеб здесь плохой, от него у детей болят животики. Лепёшки ваши хорошие, взяла для сына пару пачек». Я снова рассказываю про лагерь, но она без раздумий отказывает себе и сыну в поездке: «Плохо себя ведёт». Мальчик горько плачет, а я жалею, что вообще завела этот разговор.
На обратном пути караван ещё более заметен. Орём прямо из машин, перекрикивая клаксоны: «No border! No nation! Stop deportation!» Весь оставшийся день беженцы из Софтекса и других лагерей провели у нас в гостях. Их досуг должен был стать главной темой вечерней ассамблеи, но тут вдруг всплывает тема сексизма. Обиженные сальными шуточками (видимо, из уст горячих греков, а то и самих мигрантов), девушки настаивают: сексизму в лагере не место и необходимо что-то с этим делать. Кто-то резонно указывает на прискорбный факт: и в уборке, и в мытье посуды большинство добровольцев — женщины. К третьему дню нашего пребывания тема разрастается до масштабов внутрилагерной демонстрации. Колонна из более чем 100 человек марширует с растяжками вокруг палаточного городка, дружно выкрикивая антисексистские лозунги. Своей кульминации этот протест внутри протеста достиг с появлением огромного баннера, в пять этажей высотой — самого большого в лагере.
Революционный туризм
На пятый день организаторы запланировали выезд в удалённые лагеря Паранести и Ксанти — это наша вторая публичная акция. Почти полным составом No Border Camp грузится в пару десятков автобусов и отправляется в пятичасовую поездку в горы на границу с Болгарией и Турцией. Лагеря в этих местах закрытого типа, мигрантам покидать их нельзя.
В Паранести колонну из почти тысячи демонстрантов встречает зависший в воздухе полицейский вертолёт. «Признак уважения», — ухмыляется парень слева от меня. Лица многих активистов, особенно из первых рядов, закрыты. Ещё перед стартом против масок активно выступали пожилые участницы в жёлтых футболках с баскской символикой. Баски имеют дурную славу проведения силовых акций, которую женщины не захотели поддерживать. Но их пожелания были проигнорированы.
Подходим к входу в лагерь, там уже ждут полицейские в полном обмундировании. Это riot police, специальные силы для подавления мятежа. Греки-организаторы решают провести с ними переговоры, в ходе которых выторговывают проход на территорию лагеря небольшой случайной группы людей. Прямо перед полицией водружают колонки, объявляется открытый микрофон. После парочки коротких речей становится скучно и жарко. Вскоре вернувшаяся из закрытого центра делегация не добавляет демонстрации задора: «Да, внутри всё плохо».
В Ксанти всё получается ровно наоборот. Условия в центре те же: лагерь закрытый, вход защищает полиция, ещё и с автозаком. Но в этот раз никаких переговоров, вместо этого активисты сразу переходят к прямому действию. Сначала терпеливо снимаем проволочный забор вокруг центра задержания. Даже кусачки не потребовались — сетка легко расплетается вручную. Когда забор снят и потенциал мирного протеста исчерпан, группа ребят в чёрном выстраивается в ряды, прячась от полиции за самым большим баннером. В этот момент тётеньки-баски, тихонько ворча, грузятся в автобусы и уезжают. Баннер-ширму убирают, в сторону полицейских летят петарды, в ответ — слезоточивый газ. Все «мирные» сиганули в поле, очень быстро их догоняют и «боевые».
Нападение на полицию носило чисто показательный характер. Уже минут через 15 собираемся с другой стороны всё того же центра задержания, где кричим лозунги на разных языках, пока мегафон не переходит к активисту-сирийцу. Он мелодично поёт на арабском, приветствуя любопытных беженцев, собравшихся с другой стороны забора. Те одобрительно машут руками, но грек-организатор объявляет, что пора возвращаться в лагерь — там слишком мало людей и слишком много вещей.
«Гордость мигранта»
«Гордость мигранта» — так называлась демонстрация в городе Салоники — самая массовая и заметная акция No Border Camp. На неё вышел весь лагерь, включая сотни мигрантов, тех самых, что ежедневно привозили из ближайших центров задержания. Собравшись в колонну, шагаем по центру города, лозунги на пяти языках звучат удивительно слаженно, народ вываливается из кафе и магазинов посмотреть. По оценкам разных СМИ, в тот день в колонне собралось порядка четырёх тысяч человек.
На следующий день после демонстрации 500 из них отправляются протестовать уже к турецкому консульству. Основной темой протеста становятся, как ни странно, не беженцы, а диктаторский ответ Эрдогана на попытку военного переворота. Но участников разворачивают в двух кварталах от консульства.
В лагере тем временем кипит жизнь: идут лекции и презентации проектов, группа активистов засквотировала новое здание в Салониках. Его назвали «Хурие» — «свобода» по-арабски. Это уже второй сквот для беженцев в городе, первому, «Орфанотрофио», скоро исполнится год. Заброшенных зданий тут хватает, поэтому сквоттерское движение цветёт: есть отдельные дома для беженцев, местных анархистов, приезжих товарищей. Греческие активисты явно не испытывают проблем с местом для собраний.
Ближе к концу лагеря всё самое интересное происходило без меня: один из сирийских мигрантов с помощью британского активиста снял и смонтировал фильм, в аэропорту провели протест против депортации, случился даже разгром администрации города. Финальная публичная акция — протест у греко-турецкой границы, где стоит забор для защиты от нелегального пересечения, — вызвала волну критики. Собралось гораздо меньше участников, чем ожидалось, что неудивительно: за автобус нужно скидываться по 20 евро, ехать до границы 14 часов в одну сторону, гарантий того, что подъедем близко к стене, нет. На вечерней ассамблее был принят следующий план: едем до границы, а если путь преграждают копы, то они и есть граница. Кончилось всё действительно стычкой с полицией, но разочаровывающе символической.
После лагеря
Раньше мне не приходилось бывать на подобных «фестивалях» и даже читать о них, поэтому всё, что происходило эти несколько дней, стало действительно одним большим праздником свободы. В русскоязычном сообществе европейские лагеря непопулярны, во многом из-за необходимости получать визу для их посещения. Играет свою роль и недостаточное для эффективной коммуникации знание английского. Поэтому русскоязычные в лагере — это в основном эмигранты либо постоянно проживающие в Европе молодые люди. Всего человек десять, среди них и украинцы, и белорусы по происхождению, объединённые языком и советским прошлым.
Последнее постоянно их (и нас) преследовало — то тут, то там всплывали серп и молот или Ленин — и это в анархистском лагере! Так что не обошлось без просветительских бесед — один белорус прочитал целую лекцию для греческих анархистов, считавших возможным поддержку Новороссии. Была проведена и операция по снятию георгиевской ленточки с сербской активистки. Не пожалели и грека — продавца левой литературы, большого фаната Ильича, ему пришлось лагерь покинуть.
Расставаясь, мы не обменивались контактами в Facebook или Twitter, только имейлами на защищённых серверах — прятаться от Большого Брата становится всё сложнее. Возможно, именно поэтому даже внутри анархистского сообщества всё большую популярность приобретают именно мирные протесты — за них тебя, по крайней мере, не кинут в тюрьму. Это отражается на движении — средний анархист становится всё добрее, всё больше тусуется с хиппи и университетскими интеллектуалами, к насилию патологически не склонными. В лагере об этом свидетельствует даже музыка: революционерский панк играл разве что в первый вечер, после этого со сцены чаще звучала живая музыка с участием традиционных музыкальных инструментов Греции и Турции.
Ещё один показательный случай: группа из 100 человек подготовилась для силовой акции — ночного нападения на турецкое консульство, — но их отговорили организаторы-греки. Отговорили, напирая на то, что лагерь будет невозможно защитить от полиции и в итоге пострадают самые беззащитные — беженцы, старики и дети. Среди отговаривающих греков был один, которого мы из-за внешнего сходства прозвали Фантомасом. С ним связана отдельная история — в ночь несостоявшегося нападения в баре случилась драка, после которой молчаливый, неулыбчивый Фантомас вдруг стал расхаживать по лагерю с разбитой губой, без конца шутить и доливать себе вино. Кажется, его маленький триумф свободы в ту ночь всё-таки состоялся.
Сложно анализировать мероприятие, на котором ты побывал впервые. Можно лишь сравнивать ожидания и стереотипы с реальностью. Мы хотели узнать о миграционном кризисе в Европе, но вводных лекций не было, все участники, оказывается, уже перешли к продумыванию деталей его решения, пришлось довольствоваться двумя статьями в газете. Ожидали разных форм протеста, и тут лагерь превзошёл все ожидания. «Это в России ничего нету, а в Греции все есть» — мы вспоминали эту фразу ещё в самолете в Салоники, и к концу нашего пребывания она обрела смысл.
Спустя неделю после окончания лагеря полиция города Салоники провела операцию против местных сквотов, участвовавших в организации No Border Camp. Первым на очереди оказался старейший сквот «Орфанотрофио». Всех живущих выгнали с вещами на улицу, мигрантов отправили в центры задержания, а само здание незамедлительно снесли бульдозером. Затем то же самое, но без сноса произошло и с двумя другими сквотами, включая только что основанный. Анархисты, конечно, протестовали, довольно масштабно, даже подожгли офис строительной фирмы. Был и захват штаба СИРИЗА в Салониках, который продержался целых три дня. Но власти города оказались серьёзно настроены и во все горячие точки отправили столько полиции, сколько протестующим было не одолеть.
Таких последствий протестного лагеря, пожалуй, никто не ожидал. В Салониках практически разразилась война между активистами и властями. Мирные жители, наблюдая бессмысленную агрессию полиции, принимали сторону анархистов. Чтобы смягчить ситуацию, суд оправдал всех задержанных в ходе протестов (среди них были и иностранцы). Этого, конечно, недостаточно, чтобы усмирить самых активных, но на жителей города подействовало, и напряжённость спала. Анархисты не сдаются: на данный момент захвачен театральный факультет университета имени Аристотеля. Там открыт информационный центр. Масштаб уже недостаточный для того, чтобы заинтересовать медиа. Впрочем, для них и колоссальный гуманитарный кризис, в котором оказались зависшие во временных лагерях беженцы, уже не тянет на горячие новости.
Изображения: личный архив автора
Комментарии
Подписаться