«Репутация дороже бизнеса»: Интервью с режиссером фильма «Бригада: Наследник» Денисом Алексеевым

Со времен телесериала «Бригада», где о бандитах начала 1990-х рассказывалось как о романтиках с большой дороги, прошло десять лет. С тех пор, кажется, даже распоследние жулики стали выглядеть приличными людьми, а тема лихого десятилетия уже почти никого не вдохновляет. Впрочем, и в этом правиле есть свои исключения. Чего стоит, например, прошлогодний альбом N1NТ3NDO, полностью посвященный темам бандитских 1990-х. Или новая «Бригада», продолжение того самого сериала, на котором выросло, кажется, все современное поколение парней.

Конечно, мы не могли остаться в стороне от такого события и встретились с режиссером «Бригада: Наследник» Денисом Алексеевым. По образованию он философ, по опыту — бывший госчиновник, а ныне еще и преподаватель МГИМО и МГУ. Денис согласился на беседу и по ходу разговора порассуждал о новой «Бригаде», возможен ли Саша Белый в наше время и как разрешаются конфликты сегодня.

Режиссер фильма «Бригада: Наследник»

Почему вам пришло в голову сделать продолжение истории?

Это не мне пришло в голову, а нашему генеральному продюсеру Александру Иншакову, который в свое время был генеральным продюсером сериала. Его и актеры, и поклонники, и знакомые спрашивали, что будет дальше. Он рассматривал разные сценарии, но сразу поставил задачу, что это будет художественный фильм, экшен-боевик: меньше криминала, больше приключений. Стали обращаться к разным сценаристам, наиболее интересной показалась история про детей — сына Саши Белого и Ольги Суриковой.

Собственно, в чем там дело?

У 18-летнего пацана стоит проблема выбора — на какую сторону встать, света или тьмы. Парень приезжает в Москву, и за то, что у него фамилия не такая, он подвергается массе преследований, репрессий, наездов и прочего. За ним стоит такой шлейф дел отца, что за эти грехи приходится платить. Получается такая мораль: ребят, задумайтесь, что вы делаете. Если даже вам ничего не делается, то ваши дети ответят точно. Возмездие всегда наступит.

Вам приходилось встречаться с настоящими уголовниками, чтобы воспроизводить некие сцены из фильма?

Да, нас консультировали определенные авторитеты. Даже по сценам общения. Как правильно говорить, как держать себя на стрелке. Мы ничего не перекрашивали и не романтизировали. Сейчас зло стало холодным. Раньше оно было горячим и эмоциональным: приходили, отрубали руки, пальцы. А сейчас очень цинично и жестко тебе создают такие условия, что жить невозможно становится: ставят в зависимость от ситуации, что не тебе делают плохо, а твоим близким. Все холодно, нет никаких барьеров. Раньше были понятия, до многих вещей не опускались.

А Саша Белый возможен в наше время? И вообще вся его история?

Нет, время другое. Ему надо было бы либо легализоваться, либо пропасть. Он был человек, который потерял бы друзей и постоянно мучился угрызениями совести. Ему бы самому недолго оставалось. Вы сейчас не сможете так запросто украсть вагон алюминия и испариться. А тогда можно было. Потеряться ничего не стоило.

Вам сейчас 37 лет. Получается, вы как раз из того поколения?

Ну да, немножечко застал. Конечно, приходилось зарабатывать разными способами, когда учился в университете, но я никогда не торговал ничем, кроме информации. А так, мне кажется, настоящий мужчина должен быть честным — перед собой и перед другими людьми. Стараться всегда говорить правду. Единственный случай, в котором правда не дорога, — когда на кону стоит здоровье твоих близких. Мужчина не должен ничего бояться.

А смерти?

Ну что смерти бояться, она случится все равно. Но не надо на нее напрашиваться, не надо за ней бегать. Но, когда встает выбор — трусость, подлость или смерть, — наверное, все-таки смерть лучше. Ну это если у тебя такой выбор. Но я жив, поэтому вряд ли можно считать меня референтным источником.

Мужчина должен быть щедрым. На все — на чувства, на эмоции, нежность. У человека нет ничего дороже здоровья и времени. Если он их готов отдать за любимых людей — это заслуживает уважения. В одиночку очень сложно, нужна поддержка, конечно. Но для этого ему нужно быть хорошим человеком, которого уважают, ценят и любят. Нужно быть личностью.

Возвращаясь к бандитской культуре, происходит ее популяризация и пародирование — как, например, вышло с «Кровостоком». Рассказывают сказки про мир и персонажей, которых не было, а сами люди культурные, из искусства пришли. То есть, всерьез это уже как-то не круто, что ли, делать.

Я тоже, кстати, философ по образованию. Но кино — это большой бизнес, не заработаешь авторитет — тебе никто денег не даст. И потом, наш генпродюсер Александр Иванович Иншаков — человек абсолютно реальный. У него много знакомых из разных сфер общества, в том числе где авторитеты разные. Я с ним советовался, он мне говорил: вот это слишком мягко, а это наоборот пересолено.

Например?

Например, сцена погони. Говорит, мол, это невозможно — в жизни все жестче и конкретней: человека ставят лицом к стенке и взводят курок. Вот это реально.

К вам в 1990-е люди в масках приходили?

Естественно. Мы в свое время занимались силовым решением проблем. Когда приходилось работать со структурами ГУВД. Я после университета пошел работать в аппарат правительства. Поскольку я был молодой и не семейный, меня отправили работать в регион Чечня — Ингушетия. Мы были там в гостинице, уже легли спать, как вдруг пришел капитан милиции и говорит: «У вас две минуты на сборы. Уходим сейчас, внизу уже стоят ищейки, которые пришли за вами». И мы уходим по крышам. Тогда все по крышам убегали — нас страховали, снимали, прятали.

Страшно было?

Ну, да. Хотя не могу сказать, что прямо трепетал — был такой адреналин, что не было времени бояться.

А можете перечислить ситуации, которые возможны были в 1990-е, а сейчас нет?

Это миф, что бандиты были самостоятельными и крупными «решалами» всего. Все ходили под милицией, все контролировалось. Если вдруг что-то пропадало, сразу звонили начальнику отдела УБОПа, а он — каким-нибудь лидерам группировки: «Вот машину украли. Есть подозрение, что ваши. Даю вам сутки на выяснение, а дальше с ним разбирайтесь, как хотите». Машину, естественно, не пригоняли, с человеком поступали, как хотели. Все по понятиям. Сейчас понятий нет, авторитетов нет. Все больное, могут делать что угодно, никого не жалеют. Все принадлежит некоей группе избранных, которые делают все, что хотят.

Вы знаете, кто это?

Да все знают, по телевизору видят. Я не люблю романтизировать, но хоть что-то оставалось святое. Бандиты церквям жертвовали, детским домам помогали, сиротам. Сейчас настолько всем плевать, одно личное обогащение. Сейчас каждый чиновник за любую бумажку при любой встрече выставляет тебе ценник. Чтобы решить проблемы в суде, надо, наверное, всю жизнь кормить этих следователей. Все беззастенчиво и откровенно тарифицируется.

А как насчет историй о том, что в 1990-х мочили всех без разбора?

Ну, всех подряд не мочили. Если человек вменяемый и договаривался, это одна история. Если не договаривался — другая. Беспредела было много — кто спорит. Все знали, по крайней мере, что за это убьют.

Что сейчас опасно делать?

Брать на себя не свойственные себе функции. Например, бросать понты. Рисковать репутацией опасно — она дороже бизнеса. Надо отвечать за свои слова. Позвал Джорджа Майкла на день рождения — будь готов ответить за это. Опасно идти на сговор с властями, они все равно обманут и кинут. Договариваться надо только со своей совестью.