Начальник Чукотки: Как я 40 дней снимал фильм об охотниках на китов

Самолет прилетает в аэропорт, который расположен на противоположном от Анадыря берегу бухты. До самого города нужно было плыть на моторной лодке с надувной подошвой. Билет на одного человека с вещами стоит 100 баксов. Был июнь, на пароме еще нельзя — льды ходят. В Анадыре, как и в ямальском Салехарде, концентрируются местные белые воротнички. Там высокие цены, ездят такси, есть пара памятников и 3D-кинотеатр. Повсюду японские тачки и деньги.

Из Анадыря мы полетели в Лаврентию на старом самолете, забитом под завязку, в котором, наверное, даже курить можно. Везли кому-то колесо, вокруг были люди с консервами. Внутри ничего не слышно, жуткий шум. Наконец, самолет садится прямо на землю, и это зовется аэропорт. В Лаврентии есть пять-шесть магазинов, парикмахерская, музей, больница и интернат, в котором учат детей оленеводов. В их поселения прилетает самолет МЧС и забирает детей на учебу, потому что их родители не знают даже алфавита. Целесообразность этого — очень спорная тема, до сих пор не решенная. В Лаврентии все плохо, но не настолько, как в Лорино.

В Лорино живет 1300 человек, из которых половина — дети. Местные между собой шутят: «Это твой ребенок или мой?» Просто по пьяни все перетрахались друг с другом, и теперь все вот так.

На каждого жителя приходится, наверное, по десять собак, а на всех — два магазина, один из которых больше похож на ларек. В них пустые прилавки, нет ни фруктов, ни овощей. Изредка привозят куриные яйца, десяток стоит 300 рублей. Есть местная пекарня — охотники всегда покупают там белый хлеб кирпичиком, мажут его маслом или вегетарианским маргарином из Америки и пьют со сладким чаем. Местные рассказывали, что как-то им привозили мясо кенгуру из Австралии и стоило оно дешевле, чем российское мясо. В анадырьском магазине Dr. Pepper стоит 30 рублей, а йогурт «Активил» — 150.

До Аляски где-то 60 километров. Китобои есть и там, и на Чукотке, все как в зеркальном отображении. При СССР был жесткий пограничный контроль, потому что многие нелегально сваливали на Аляску. Сейчас тоже вроде бы жестко, но это все скорее показуха. Года три назад оттуда приехали ребята на гидроциклах, припарковались и спокойно тусовались на Чукотке — наши пограничники обнаружили их только спустя несколько дней и депортировали. С американской стороны все жестче — как-то нашу лодку отнесло течением в нейтральные воды, так сразу начали кружить вертолеты. Когда я ехал на Чукотку, у меня был жуткий адреналин от близости Аляски. Была даже дурная мысль переодеться в шкуру белого медведя и свалить туда. В России он занесен в Красную книгу, стрелять не будут, а вот в Америке могут и пристрелить.

Климат

За 40 дней ни разу не было ночи — это очень сложно психологически. Солнце садится, а через час снова встает. При этом нет сумерек, и ты видишь, что оно никуда не ушло, а просто спряталось за горами. Из-за погоды у нас было только 12 съемочных дней из 40.

Погода была двух видов: яркое солнце и все вроде бы неплохо, либо жуткий туман, лезет соль с моря и моросит дождь. Картина жуткая: ты ничего не видишь на расстоянии нескольких метров, но заметны нарисованные еще в совке медведи и волки на деревянных бараках, валяются ржавые бочки, а дети умудряются кататься на велосипедах. Туман, как в фильмах «Гарпастум» и «Бумажный солдат». За день погода может поменяться восемь раз, но почти все жители могут определить ее по ветру с моря.

Местные

Раньше поселков вдоль побережья было много, но следить за всеми сложно, поэтому народ с окрестностей сгоняли в один большой.

В Лорино живет 1300 человек, половина из них постоянно пьют. Алкоголь в магазинах дорогой, покупают у своих разбавленный спирт. Эти местные спиртоносцы живут лучше всех. Работы там практически нет — только в магазине, котельной, пекарне, косторезке или в море. Многие хотят стать охотниками, но не у всех получается. Отсутствие перспектив ощущается тут постоянно. На Чукотке вообще другое измерение: ты не сразу скажешь, какой год, время теряется. В тундре ходит старец в шкуре, пасет оленей и говорит на чукотском. Это ощущение безвременности очень цепляет приезжих. Например, в Лорино есть сербы, которые строят дорогу до Лаврентии. Сейчас она очень плохая. Они быстро разговаривают, очень эмоциональные. Периодически приезжают отлавливать маленьких моржат, потом везут в Москву, где распределяют по российским зоопаркам. Потом эти люди еще на месяц-полтора зависают в Лорино, кормят малышей сухим молоком из шприца. Они говорят, что влюблены в абсолютное спокойствие тех мест.

Некоторые уезжают учиться в Барнаул, Владивосток или еще куда, но возвращаются после первого курса с ощущением, будто их всю жизнь наебывали. Просто они другие. Например, все удивлялись, почему я в армии не служил. Для них это лучший период жизни. Они с детства слышат рассказы старших про то, как там, которые их безумно радуют. В армии их учат стрелять и еще чему-нибудь, что пригодится потом. 

Самый высший класс среди местной молодежи — отвезти на мотоцикле по туману девушку искупаться в горячем источнике. Это Лоринские ключи, которые находятся в километрах 20 от поселка. На улице холодно, а вода — плюс 25 градусов. В Лорино почти все ездят на мотоциклах — видно, что пацаны долго копят, а потом ждут судно, которое им привезет его из какого-нибудь Владивостока. Вокруг много старых мотоциклов, все по хардкору. В поселке есть ребята, которые играют в баскетбол и ходят со смартфонами. Но самый фэшн — это положить колонку в рюкзак или карман. Ходишь, и музыка играет: у мальчиков — рэп, у девочек — группа «Серебро» или еще какая-нибудь русская попса. 

Они говорят по-русски, но по-своему. Например, говоришь, какой прекрасный закат, а чукча тебе в ответ: «Кх». У них «кх» вместо «да».

Интернет в поселке ужасный, сложно что-нибудь скачать, провайдер — некая «Альтегра». Помню, в первый день ко мне подходит чувак и спрашивает: «А у вас есть „Альтегра“?» Я сразу не понял, о чем вообще идет речь. Просто они не используют слово «интернет».

Я с чукчами не мог найти общий язык. У них очень странное чувство юмора. Шуткой номер один среди охотников было: «Руслан, где твоя Людмила?» Я пару раз пробовал пошутить, но никто не понял. Поэтому я почти всегда молчал и снимал. А они такие: «Руслан, чего ты молчишь? Спой что-нибудь». И смеются над этим полчаса.

Охота

Охотники в Лорино — бригада. Каждое утро они приходят на работу, им выдают оружие, и решается, на кого будет охота. У них есть квоты, определяющие, кого можно убивать и по сколько особей. Всего три-четыре лодки, в каждой — свой главный. Один рулевой, двое гарпунят, один стреляет, а один смотрит в бинокль либо на берегу, либо в самой лодке. Общаются по рации. Я пробовал смотреть в бинокль, но видел четыре точки, а они все понимают. Есть два вида охоты: если морж на льдине, то охотники подплывают к ней и сразу стреляют. В случае если морж падает, его гарпунят. Второй вид — моржи плывут возле льдин, тогда не стреляют, а просто гарпунят и убивают спустя некоторое время. Всегда идет в ход поворотный гарпун. Наконечник на привязи летит в моржа. Когда его тянут назад, он разворачивается и становится поперек движения, закрепляясь в теле животного. На ремне к наконечнику привязан поплавок — оранжевый шар, который не дает моржу затонуть и обозначает его в море. Для кита нужно три-четыре шара. Раньше вместо них использовалась надутая шкура нерпы. Потом охотники тянут тело за веревки, добивают мощными патронами из винтовок, берут за клыки, привязывают к лодке и плывут к берегу. Иногда тушу разделывают прямо на льдах, а мясо распихивают по лодкам. Я помню смешанные ощущения в первый день: стою в лодке почти по колено в мясе, вокруг красное море, а на фотоаппарате — брызги крови. У охотников абсолютно другое восприятие: например, они останавливаются после охоты в море, достают свои собойки, пьют чай и едят окровавленными руками.

Среди охотников была одна девушка — пока на подмоге. Я бы про нее отдельный фильм снимал. 

Охотники безумно чувствительны к запаху. Они слышат, когда выдыхает кит — начинает пахнуть животной массой. В зависимости от запаха лодка может сменить курс. По размеру фонтана охотники определяют массу кита, думают, нужен им сегодня маленький или большой и сколько лодок смогут его утянуть. А один раз они убили кита, от которого жутко воняло. Охотники сказали, что он наелся ядовитой травы у американских берегов, поэтому все его мясо пошло собакам. Охотники кормят поселок, отлов идет исключительно для этих целей. Жители приходят на берег с ведрами и берут себе мясо.

Еда

Из еды самое ценное — язык кита. Касатка его тоже котирует: отгрызает за него синим головы. В море я один раз видел кита без головы — настоящий хоррор.

Очень вкусная штука — моржовые кишки. Чукчи разделывают кита, его кожу — лантак, а под ней огромный слой жира. Кожа по вкусу напоминает пломбир, только несладкий. Кожу режут на квадраты, вместе с жиром — похоже на костяшки домино, которые едят с хлебом, солью и чесноком. Их вкус как смесь сала, кальмара и чего-то непонятного. Детям всегда оставляют китовый ус, это для них самый деликатес. Сразу думаешь о том, что в тех условиях никак бы не смогли сформироваться вегетарианские идеи — ничего не растет, кроме грибов и морошки, и без мяса никак не выжить.

Местные очень любят яйца. Куриных нет, поэтому ездят на скалистый остров неподалеку собирать яйца кайр. Нужно карабкаться по скале, потом одного человека обвязывают веревками, шестеро его держат, он спускается и собирает зеленые яйца в ведро. Меня там, правда, чуть не убило: я решил поснимать все дело снизу, у чувака сорвался огромный камень из-под ноги и пролетел рядом с моей головой.

Они очень радуются собранным яйцам, а птицы летают над островом и кричат жуткими голосами, напоминающими человеческий плач или безумно грустную песню.

Нравы

Главный герой нашего фильма, охотник Эдик, всегда брал с собой в море десятилетнего сына. Фактически тот ничего не делал, но у него был маленький ножик, которым он тыкал в мясо кита. Как-то мы пошли на рыбалку — охотники одной рукой держат удочку, другой — ружье, чтобы и утку пристрелить. Сын Эдика поймал утку, нес ее и на ходу ощипывал перья. Шею он ей пытался свернуть раз шесть, но ничего не получалось, я видел, что она еще жива. Потом подошел мужик, коленями прижал ее к земле и задушил. Детей с ранних лет учат, что смерть — это часть жизни.

В поселке есть косторезка — мастерская, в которой три-четыре человека делают фигурки из костей и зубов моржа. Из члена моржа тоже. У него это длинная, продолговатая кость — бакулюм. Так что выражение «хрен моржовый» неспроста. Из всего этого делают большие композиции, которые продаются в магазинах Анадыря по 1000 долларов. Их и чиновники заказывают. Это очень прибыльное дело, бивни моржа стоят 300–400 баксов.

Среди местных есть и браконьеры. Многие из них живут в соседнем поселке, рядом с которым лежбище моржей. Трогать их нельзя, убивать разрешено только в воде или на льду. Один странный парень стал мне рассказывать, как ему нужны были бивни, он пришел с ломом и ударил моржа в голову. Они от этого очень пугаются, начинают пытаться свалить и давят друг друга. Несколько особей задохнулись — он срезал их бивни и продал потом. Охотники такое презирают. Море — их друг и их хлеб, так поступать с ним нельзя.