Михаил Идов родился в Риге, а живет в Нью-Йорке, где работает журналистом New York Magazine и пишет книги. В прошлом году русскую версию его романа Ground Up («Кофемолка») выпустили в издательстве Corpus. 16 сентября журнал GQ вручил Идову премию «Человек года — 2010» в номинации «Писатель года». Блогеры LAD встретились с Михаилом накануне и обсудили не имеющие никакого отношения к писательству вопросы стиля американских и русских мужчин, выбора солнечных очков и бесполезности галстуков. 

Сколько внимания уделяют своему внешнему виду мужчины в Нью-Йорке?

Если измерять внимание к моде часами, проведенными перед шкафом или перед зеркалом, наверное, меньше, чем в Милане и даже в Москве, но больше, чем, например, в Детройте. О ком мы вообще говорим: об общей массе или о людях, которые заведомо уделяют моде какое-то внимание?

Мы говорим о тех и о других и пытаемся понять, влияют ли вторые на первых, растет ли общая масса вслед за модниками.

Растет, да. Я бы не сказал, что люди в Москве, которые уделяют внимание своему гардеробу, en masse плохо одеты. Конечно, здесь наблюдается немного странная смесь англофилии с италофилией, но я бы не сказал, что люди, заботящиеся о внешнем виде, одеваются неважно. Просто их процент разбавлен количеством персонажей, которые одеваются вообще чудовищно.

Если говорить о людях, которые задумываются над тем, во что они одеты, то Нью-Йорк — не город франтов. В нем часть людей одеваются в хорошие, но не такие броские, как это бывает у англичан и итальянцев, деловые вещи, а часть — во вполне передовую молодежную одежду. 

В молодежной одежде стоит говорить о вильямсбургском стиле, который, в общем-то, совсем не новый: люди одеваются так уже лет восемь. Это то, что здесь, в Москве, называется хипстерской модой. В случае с Нью-Йорком надо понимать, что стиль этот обусловлен ироническим культом секонд-хенда, которого в Москве, по-моему, нет. Все-таки здесь одеваются похоже, но с иголочки. А как раз весь смысл вот этой вильямсбургской молодежно-богемной моды (я, как видите, избегаю слова хипстер, как могу) — это игра в люмпен-аристократию: ты либо притворяешься, что у тебя нет денег, либо так на самом деле и есть. Напускная бедность — это очень важный элемент, отсюда идет фланель двадцатилетней давности, майки с совершенно бессмысленными названиями давно закрытых автомастерских или ресторанов, отсюда идет мода на кеды из семидесятых и так далее. Это очень молодежный пласт. 

Люди, у которых денег больше и они не стесняются это показать, сейчас (и тут я не открываю ничего нового) возвращаются к стилю преппи. Грубо говоря, от каждой торговой марки мы берем один предмет, которым она знаменита. Выбираем лучшее: если Burberry, то стыдно носить что-либо, кроме дождевика, если Sperry Top-Sider, то покупаются классические топ-сайдеры, причем обязательно бежевые с белой подошвой. Это, в принципе, абсурд, но здесь, по крайней мере, есть стремление продраться сквозь заросли так называемых aspirational brands к идеалу, может быть, недостижимому, вернуться к истории брендов. Ведь трагедия современной моды в том, что все делают всё. Давайте возьмем солнечные очки. Раньше были очки за три доллара, которые штамповались в ширпотребном порядке и продавались в универмагах, и были очки, условно говоря, за 300 долларов от фирмы, которая ничего кроме очков не производит. Теперь же существует такой гротескно-распухший средний слой солнечных очков, грубо говоря, за 100 долларов, которые производят абсолютно все. Мы находимся в очень странном мире, где Armani производит часы, а Longines ― кожаные куртки. И способ бороться с этим ― это возвращение к истокам каждого бренда.


Топ-сайдеры — Sperry Top-Sider, тренч ― Burberry. Не станут ли все одинаковыми в таком случае?

Вот это меня и смущает. Мужская мода, по сравнению с женской, меня всегда привлекала тем, что это, в принципе, кодекс правил. После шести часов носится вот это, манжет не должен высовываться из-под рукава пиджака больше чем на дюйм, но и не меньше, и так далее. Мне импонирует эта системность. Но когда этот кодекс правил переходит на бренды, мода превращается в элементарный конструктор. Это обедняет само понятие стиля и превращает все в погоню за знаковыми вещами. 

Сейчас наблюдается взрыв великолепной по качеству повседневной одежды, вроде Rag&Bone и Loomstate. Одежда эта дико удобная, мягкая, она не мнется, у нее по большей части такие японские, с покатыми печами, силуэты. Я, например, сейчас практически полностью одет в подобные вещи, потому что предпочитаю летать только в том, что невозможно помять: в этом свитере Loomstate, например. В нем только один недостаток ― он, как одеяло: его надеваешь и хочется спать. И вот эта идея естественности, комфорта и отсутствия стилевых претензий, неплоха, этого в Москве я еще не видел. Люди, которые носят подобные вещи, относятся, пожалуй, к чуть подросшей богеме. Я могу отвечать только за свое поколение, но в целом такая одежда для тридцатилетних в креативных профессиях. 

Давайте поговорим о дресс-коде. Насколько трепетно относятся к нему мужчины в Нью-Йорке?

Я очень давно не ходил в настоящий офис, поэтому мне трудно сказать, что там изменилось за последние десять лет. В Америке, по сравнению с Европой, дресс-код более расслабленный. Костюмы ― это удел Уолл-стрит. В большинство офисов приемлемо приходить в штанах хаки и блейзере или в свитере с V-образным вырезом. В New York Magazine есть два-три человека, которые периодически появляются в галстуках, они считаются франтами. Я люблю иногда носить галстук из-за того, что я могу позволить себе не носить его постоянно. Если бы я был обязан носить его по дресс-коду, я бы этого не делал, точно так же, как я его не носил, когда был пионером. Я носил значок и не носил галстук, он, скомканный, на всякий случай лежал в кармане. Для меня дресс-код — примерно то же самое. Мне не надо носить галстук по долгу службы, но я довольно часто его надеваю, потому что мне нравится. Галстук ― это последний предмет в мужском гардеробе, который гордо лишен какой-либо функции. Он не поддерживает шею, не закрывает кадык ― абсолютно бессмысленная вещь. Даже у носового платка в кармане пиджака есть хотя бы теоретическая функция ― в него можно высморкаться, хотя не советую.

Мне на днях в Москве нужно идти на мероприятие в формате black tie, и я ломал голову, что это означает. Тут, по-моему, случилась путаница в переводах. White tie подразумевает фрак ― это как бы смокинг с фалдами. А «смокинг» в русской версии — это не то, что американцы называют smoking jacket. Smoking jacket ― это то, что можно носить дома, он может быть разных цветов, и единственное, что роднит его с русским пониманием смокинга, — наличие шелковых лацканов. Я только недавно узнал, что они шелковые именно из-за привязки к слову smoking: с них было легко стряхивать пепел. Это как раз то зерно функциональности в мужской моде, которое мне страшно нравится. Так вот black tie  ― это смокинг без фалд, брюки с лампасами, белая рубашка с особым воротником для галстука-бабочки. Но в последнее время, когда я попадаю на какие-то black tie — мероприятия в Нью-Йорке, я вижу, что люди в бабочках составляют меньшинство. Многие из нас уже забыли, как их завязывать. Я женился в 2004 году в совершенно сумасшедшем фраке Comme des Garcons с прозрачными фалдами, и ― это чудовищное признание ― бабочка у меня была на резинке. Сейчас black tie постепенно стал означать сам себя, то есть черный галстук в соседстве с белой рубашкой и черным пиджаком. Из былого остались только те самые шелковые лацканы. 


Кстати, почему русские мужчины носят такие широкие галстучные узлы размером с кулак? Я понимаю, почему Медведев их носит: он такого маленького роста, что ему приходится завязывать галстук на более широком месте. Но почему все остальные завязывают себе такие мясистые двойные виндзоры? Тем более что это один из самых сложных узлов. Мне очень смешно видеть Медведева рядом с Обамой. Обама высокий и стройный, с тонким галстуком и узким узлом на нем, а Медведев маленький, с большой головой, а под ней огромный узел галстука. В Нью-Йорке стандартный галстучный узел ― это four in hand, который также нелестно называется schoolboy knot, потому что обычно это первый узел, который выучивают мужчины, еще будучи мальчиками.

А вы можете составить образ идеально одетого нью-йоркского мужчины?

Самое важное в ответе на этот вопрос ― это то, что я не засыплю вас названиями марок. Мода ― это не набор конкретных вещей, которые обязательно должны быть в вашем гардеробе. Речь идет о личном стиле. То, что мы зацикливаемся на каких-то основах, это, с одной стороны, хорошо, с другой ― слишком все упрощает. Появилось какое-то сословие людей, которые одеты одинаково всегда и всюду. Так всегда было, но сейчас они слишком бросаются в глаза. Особенно если добавить к этому продукты фирмы Apple, которые уже давно стали формой одежды. Я бы сказал, что есть непреложные нью-йоркские вещи. Разумеется, черный цвет, который в последнее время перешел, скорее, в графитовый. Мы сейчас находимся между днями Дона Дрейпера в безупречном костюме и днями Джои Рамона из Ramones: если их объединить ― это как раз то, как выглядят нью-йоркцы.

Можно ли в Нью-Йорке отличить гея от не гея только по одежде?

Чудовищный вопрос. В журнале Details одно время была повторяющаяся рубрика (за которую его очень ругали), например, «Гей или британец», потому что, на взгляд американца, англичане несколько феминизированы, женоподобны. Вообще, есть три типа людей, на которых очень хорошо смотрятся такие конфетно-пастельные и розово-голубые тона, которые я, например, не смог бы надеть, потому что у меня смуглая кожа, я брюнет, и в таких цветах сразу превращаюсь в израильского сутенера. Так вот, люди, у которых получается носить эти вещи, ― это геи, это темнокожие и, наоборот, белобрысые краснолицые воспы (белые англосаксонские протестанты, американские аристократы с северо-восточного побережья). Так что только по цвету одежды судить нельзя: тот, кого вы примете за гея, может оказаться воспом и наоборот.

Где нью-йоркские мужчины черпают вдохновение в вопросах одежды? Какие журналы и блоги читают, с кем советуются?

Журналы ― это стандартный набор, названия можно и не указывать, все понятно. Я знаю людей, которые практически молятся на несколько модных блогов, на The Sartorialist, например. Это, конечно, статистически незначительное количество людей: я не видел на улицах Нью-Йорка взрыв, скажем, темно-синих пиджаков с латунными пуговицами, которыми автор этого блога явно одержим, может быть, блог не настолько влиятелен. Я его, кстати, один раз встретил на улице и сфотографировал, мне показалось это таким ярким моментом: он ходил с фотоаппаратом, смотрел по сторонам, я его со спины сфотографировал и поставил в Facebook с надписью «NYC, Ninth Avenue» вроде его стандартной фразы «On the street...». Если бы Нью-Йорк был компьютерной игрой, это был бы дикий бонус ― ты поймал сарториалиста!


Кроме этого, нам повезло с маленькими, хорошими, прекрасно курированными мужскими бутиками. Есть, например, великолепный магазин Odin, есть BBlessing на Нижнем Ист-Сайде, еще лучше был, а теперь закрылся и работает только в режиме онлайна, магазин First Among Equals. Их ближайшие родственники в Москве ― это, скорее всего, Le Form и «Траффик», но они, не в обиду будет сказано, менее курированные. Здесь можно ожидать сюрпризов вроде странных скандинавов, которые до Америки просто не доезжают, хотя вполне симпатично смотрятся. Мне кажется, существует какая-то замкнутая обратная связь между спросом и предложением: возникают эти бутики и появляются новые клиенты. И тот факт, что многие из магазинов маленькие (их открывают не крупные концерны, а один-два человека, которые по совместительству где-нибудь байерами работают), конечно, помогает, потому что многие являются автопортретами владельцев, отражают личные, иногда экзотические, вкусы, это очень здоровая тенденция.

Насколько очевидна разница между одеждой мужчины из Нью-Йорка и, например, Лос-Анджелеса?

Жители Лос-Анджелеса могут носить какую угодно обувь, хоть из белой замши, потому что им никогда не нужно проходить больше трех шагов за раз. Они обуваются, как люди, которым не нужно ходить пешком, как люди, которым в макушку всегда светит солнце. То есть эффект легкого солнечного удара, на мой взгляд, всегда присутствует. Но если бы я жил в Лос-Анджелесе, я бы тоже так одевался. Для нью-йоркцев Лос-Анджелес ― это вечный соблазн на все плюнуть и уехать туда, где всегда хорошая погода и особенно не нужно думать. Так что разница огромная, но она обусловлена не столько разницей характеров, сколько банальными климатическими условиями.

Михаил Идов на московской презентации «Кофемолки»

Какие вещи можно назвать отличительными нью-йоркскими?

Многое из того, что мы носим, часто тут же подхватывается где-то еще. В какой-то момент мне показалось, что на нас невероятное количество кардиганов, но поскольку скоро их стали носить всюду, я теперь не уверен, мы ли их первыми надели. Нью-Йорк многое черпает, как ни странно, у Портленда ― маленького городка на западном побережье, который на деле оказывается вполне себе законодателем в дизайне и моде. То, что нас второй раз за двадцать лет пробило на фланель и дровосецкие бороды, это Сиэтл и Портленд. Первый раз это пришло с гранжем, второй раз ― с кофейнями, вся кофейная культура Нью-Йорка пришла из Сиэтла и Портленда. Я не знаю, с чем это еще связано… А, с инди-роком, конечно! В Портленде живет невероятное количество инди-рокеров. Так что мы притворяемся законодателями моды, а на самом деле часто копируем маленький непритязательный Портленд.

Влияет ли то, во что одеты окружающие, на ваше самочувствие, настроение, ощущение прекрасного?

Конечно, влияет. Когда я приезжаю в студенческий городок Университета штата Мичиган, где я учился, мне реально неуютно среди всех этих свитеров с огромной буквой «М». Я принципиально не носил одежду с мичиганской символикой, будучи студентом. А это, кстати, чисто американская история. Я не люблю людей, которые носят вещи с университетской символикой, пока учатся, но в десять раз сильнее мне не нравятся те, кто носит их через пятнадцать лет после выпуска. Эту традицию я бы не советовал перенимать у американцев. А последний faux pas ― это носить символику университета, в котором вы и вовсе не учились.

Мне кажется, хорошо находиться среди людей, удобно одетых. Если бы я все время был окружен совершенными денди, мне было бы неприятно. Постоянное стремление соответствовать, в общем-то, изнуряет. Я люблю находиться среди разно одетых людей, поэтому журналисты ― одно из моих любимых городских сословий. Они одеваются в диапазоне от полного безразличия до полного франтовства. В New York Magazine одновременно работали Марк Джейкобсон, знаменитый эссеист, который до сих пор черт-те в чем ходит, и Том Вульф, который на людях показывается не иначе как в белом костюме.

Но, слушайте, у нас такая же история: в русском GQ одновременно существуют Николай Усков в безупречном костюме и Дмитрий Быков в своей жилетке.

Совершенно верно.

Чего не хватает в Москве, чтобы мужчины стали лучше одеваться?

Я не вполне согласен с тем, что они плохо одеты. Я могу руководствоваться только собственным вкусом, но я не чувствую, что вправе давать кому-то советы. Я бы немного поубавил любовь к Полу Смиту среди москвичей. Paul Smith ― это такой вводный курс в хорошую одежду, который существует, мне кажется, чтобы перейти потом на следующий уровень, подумать, скажем, о сделанных на заказ рубашках. Но может, это только мне кажется, что Пола Смита так много в городе.

Есть ли в Нью-Йорке какие-то особенно непростительные провалы в том, как одеваются мужчины?

Есть такие кошмары, вроде коричневых сандалий с черными носками, но не только в США такая проблема. Мне, например, страшно надоели очки Ray Ban Wayfarer, но я реально не нахожу ничего лучше. Мне самому тошно выходить на улицу, где все, как в форме, в этих очках. Но ты идешь покупать новые и все равно ничего лучше не находишь, это зависимость, которой хотелось бы избежать. Помню, летом у меня был ланч с Данилой Антоновским (редактор журнала GQ ― прим. ред.), мы с ним одновременно, не договариваясь, положили слева от себя по паре Wayfarer, а справа ― по айфону. И такое омерзение к себе меня тогда охватило. В общем, хорошие и не запредельно дорогие очки ― это свободная ниша, кому-то надо в ней появиться. Я себе в результате купил более в стиле ретро Ray Ban Clubmaster, они придают тебе вид пожилой библиотекарши, но это хотя бы не Wayfarers.

Фотографии Георгия Абашвили