Совсем стыд потеряла: Историк Жан-Клод Болонь рассказывает о женской стыдливости

Стыдливая девушка не просто должна быть укрыта с головы до пят. Ее одежда должна быть простой, «строгой, украшенной скромно» и без излишеств. Она не подрумянивает лицо и не меняет цвет своих волос.

 Начиная с того момента, когда в некоторых сферах жизни востребована целомудренная нагота, покров тела приобретает эротический характер, он как бы приглашает воображение приподнять его.

«Чем больше препятствий нужно преодолеть для покорения женщины, тем она кажется желаннее»: корсеты, панталоны, турнюры, нижние юбки и платья со множеством крючков, шнуровок, пуговиц — все это мешает мужчине быстро сблизиться с нею. «Страстное желание быстрого наслаждения, которое получала старая аристократия, сменилось если не на стремление продлить это сладострастие, то, по крайней мере, на желание насладиться ожиданием», — отмечает Перо в своей работе «Работа над внешностью, женское тело, XVIII–XIX века» (1984). Мужская рука действует неумело, заставляя женщину раздеваться самостоятельно: соблазнитель становится зрителем, а женщина перестает быть жертвой, которую берут силой, — она вынуждена активно сдаваться победителю.

Увеличение количества одежды приводит к возникновению такого явления, как стриптиз, который играет на затягивании ожидания и на непрерывном обмане надежды увидеть момент обнажения. Чрезмерная стыдливость фактически свидетельствует об изначальной непристойности женского тела, которое только тогда прилично, когда прикрыто и недоступно. Невидимой пелены стыдливости уже недостаточно.

«Настоящая женщина», этот «цветок красоты, так хорошо скрытой и так хорошо показанной», как выразился Оноре де Бальзак, — это абсолютное приличие в одежде, которое не позволит разглядеть ее наготу. Но покров лишь усиливает эротическое волнение от ее походки, от форм ее тела (истинных и подправленных), от ее запаха… «Когда форма ножки вырисовывается под обтягивающим платьем, это выглядит прилично, возбуждая у прохожего восхищение, смешанное с желанием, но подавленное чувством глубокого уважения».

Эта двойственность покрова, кажется, захватила и сферу искусства. В энциклопедии Ларусс можно найти множество примеров из живописи, относящихся к теме стыдливости. Так, художник эпохи классицизма Жан-Батист Грёз изобразил на картине девушку, которая поправляет одежду, соскальзывающую с ее плеча, а художник Каратейе — девушку, снявшую одежду перед принятием ванны (1801). Чуть позже, к середине XIX века, в произведениях живописцев прослеживается, скорее, игра на вмешательстве внешней силы, заставляющей женщину снять ее последний покров: «Стыдливость, уступающая любви» (Дебай, 1853), «Стыдливость, побежденная любовью» (Боннеграс, 1861), «Стыдливость, сопротивляющаяся любви» (Жуффрой, 1853) и т. д. В обоих случаях художникам удается передать состояние стеснения молодой девушки в тот самый момент откровения, когда ее тело испытывает эротические чувства, до сих пор неведомые ей. Покров — это одновременно и защита, и пробуждение желания. Изображая женщину, поправляющую свое покрывало, живописец стремится передать, что она осознает эротичность своего тела. Покров является тонкой гранью между двумя желаниями — тем, которое испытывает зритель, и тем, которое он обнаруживает у девы, «готовой уступить», — таким образом, он представляет собой волнующую двойственность.

Начиная с того момента, когда в некоторых сферах жизни востребована целомудренная нагота, покров тела приобретает эротический характер, он как бы приглашает воображение приподнять его. «Глядя на одетую женщину, мы мысленно представляем себе ее прелести, которые возбуждают наше страстное желание, тогда как вид обнаженной женщины рисует в нашем воображении идеальное создание: Диану, Венеру!» — поясняет Байяр в книге «Стыдливость в искусстве и в жизни» (1904). В XIX веке достаточно изобразить покрывало, чтобы мы тут же представили под ним кого-то.

 Но что именно свидетельствует о ее стыдливости? То, что она полностью прикрывает свою наготу? Это главным образом доказывает, что присутствие клиента заставляет проститутку чувствовать, что ее тело сексуально и развратно. 

Преувеличение? Отнюдь нет! Перед картиной Анри Герве, на которой изображена женщина, принимающая ванну, французский поэт Арман Сильвестр вдруг сосредоточивает свой взгляд на невинном занавесе на заднем плане. Какое идеальное прикрытие для наблюдателя! «Не стесняйтесь, месье! На вашем месте я поступил бы точно так же. В наше время женщина слишком скупа на наготу, чтобы мы не имели права воспользоваться самыми благовидными предлогами для ее созерцания», — пишет он в своей работе «Ню в салоне 1888 г.». Непрозрачность покрова лишает женщину невинности. Таким образом, прозрачный или невидимый покров (третье название стыдливости) необходим как никогда.

Эвелин Эндер в своей работе «Пол и рассудок. Представления об истерии в XIX веке» (1995) сравнила двойственность покрова с двойственностью скромности — «этой важной с медицинской точки зрения черты для формирования представлений об истерии», которые были изложены в трактатах ученых-врачей XIX века. По обе стороны этого покрова, как со стороны женщины, так и со стороны внешнего наблюдателя, оказывается лишь «фикция», условность: целомудренная женственность и патологическая женственность, с точки зрения мужчин. Стыдливость заставляет женщину осознавать свое тело как отличное от мужского и предназначенное для зачатия. Даже укрытое, тело потеряло свою невинность: оно неуловимо изменилось под действием взгляда, которым мужчина смотрит на женщину тысячелетиями.

Покрывало, платье, драпировка вносят вклад в эту сексуацию, поскольку они сразу же обозначают, что под ними находится женское тело. Но иногда осознание этого зависит от непредвиденных обстоятельств, и здесь мы касаемся невидимой грани между стыдливостью и душевной чистотой. Когда кто-то застает обнаженную женщину спящей, ее тело обретает природную невинность, за исключением ситуации, когда присутствие свидетеля лишает ее этого права на невинность. Так, Ломброзо в своей книге «Преступница и проститутка» замечает, что во время облавы случайная проститутка не обращает внимания на полицию, если ее застали одну (обнаженную) в своей постели. Но если с ней клиент, «она натягивает одеяло до подбородка, как это сделала бы самая порядочная женщина». Из этого он делает вывод, что у женщины, которая не порвала все связи со своим социальным имиджем, стыдливость «никогда не исчезает полностью, она проявляется в некоторых отдельных случаях».

Но что именно свидетельствует о ее стыдливости? То, что она полностью прикрывает свою наготу? Это главным образом доказывает, что присутствие клиента заставляет проститутку чувствовать, что ее тело сексуально и развратно. То, что она натягивает на себя одеяло (из приличия), напротив, свидетельствует о ее бесстыдстве, точно так же, как если бы она не укрывала свое тело совсем. Сравнивая светскую даму и проститутку, можно сказать, что та из них, которая спит одна, обнаженная, не чувствуя стеснения во время внезапного вторжения полиции, та и проявляет подлинную стыдливость. Мужской взгляд Ломброзо не может этого понять, поскольку, не доверяя невидимой пелене, он считает, что покров должен быть непрозрачным.

Эта двусмысленность проявления стыдливости создала некоторые лингвистические трудности, о чем свидетельствуют лексикографы, закрепляя в словаре французского языка разделение понятий pudicité и pudeur. Первое слово означает абстрактную и общую добродетель, «способ бытия», частным проявлением которого, «способом действия», является второе понятие. Это различие объясняется в «Словаре синонимов французского языка» под редакцией Пьера Бенжамина Лафайе, и в «Универсальном словаре синонимов французского языка» Франсуа Гизо. Несмотря на некоторые расхождения во взглядах на стыдливость, врачи, юристы и лексикографы во второй половине XIX века сходятся во мнении, что нужно различать абсолютное, и тем более достойное уважения, чувство стыдливости от внушенного способа поведения или в лучшем случае от спонтанного чувства, рожденного из жеста, из осознания. Абсолютное чувство стыдливости считается неотъемлемой чертой женщин, и ему вновь приписывается Божественное происхождение. Законодатель имеет дело только с поведением, врач видит в его избыточности принуждение, которое может вызвать у чересчур раздражительной женщины приступ истерии, в то время как естественная стыдливость не дает ему развиться, даже если у женщины есть склонности к этому заболеванию.

Фотографии: Amy Holt, esther jung,  Jeppe Schilder Photography, Damien Rayuela