Неделя «русской готики» просто не может обойтись без разговора о русском кино. Национальный артхаус, обласканный европейскими фестивалями, на родине является предметом ярого спора, практически социальным водоразделом. Как и большинство вышедших в рамках этой тематической недели постов, русский артхаус традиционно обвиняют в однобокости, очернении и извращённости взгляда на жизнь в стране. Так ли это? И да, и, разумеется, нет.
В комедии «Горько!» Жоры Крыжовникова молодая невеста изо всех сил хочет провести нетривиальную свадьбу в стиле «Русалочки», но девичьи мечты разбиваются о неумолимое требование финансирующего торжество отца-чиновника: «Чтобы как у людей!» По-русски то есть. Ну, вы и сами видели. В итоге молодожёны пытаются сесть на оба стула, что предсказуемо заканчивается провалом. Только за эту прозрачную иллюстрацию главной российской рефлексии последних лет эдак 300 фильм можно считать одним из лучших национальных продуктов прошлого года. С чем, разумеется, никогда не согласятся толпы экзальтированных соотечественников, для которых смотреть «Горько!» — faux pas, который могут позволить себе только преданные поклонники Сергея Светлакова.
Возведённая в принцип косность характерна не только для ненавистников наиболее финансово успешного российского кинопродукта — комедий, но и для их оппонентов, которые не устают плеваться в адрес наиболее успешного профессионального российского кинопродукта — авторского кино. Вторые уже не первое десятилетие эксплуатируют навязший на зубах штамп «чернуха». С приходом на пост министра культуры Владимира Мединского гордая пролетарская ненависть к высоколобым извращенцам, которые очерняют Россию в угоду европейским фестивальным зрителям, которых хлебом не корми, дай посмотреть, как здесь всё плохо, стала частью официальной культурной политики. Позор на оба ваших дома!
Что такое чернуха? Всё понятно на уровне интуиции — грязь, слякоть, бессмысленные убийства, засаленный стакан с водкой. Всё то, что не попадает в патриотическое кино о великой войне, обратная сторона берёзок. Ни патриоты, ни любители приятно провести время в кино не отрицают эту часть реальности, но сетуют: «Нам этого в жизни хватает, хватит упиваться уродством, нет чтобы снимать доброе-вечное». Советский сценарист Эдуард Володарский в своей гневной отповеди привёл характерный пример: «Мы видим в картине молодого Хржановского пьяных старух с голыми иссохшими сиськами, танцующих и поющих, и к горлу подкатывает комок тошноты. Подумалось: а попробовал бы ты снять таким вот образом чеченских старух». То есть от старух, конечно, тошнит, и даже сам факт существования оных не ставится вроде под сомнение, но «попробовали бы вы это в мичете»!
Что такое чернуха? Всё понятно на уровне интуиции — грязь, слякоть, бессмысленные убийства, засаленный стакан с водкой.
3 беспросветно мрачных фильма о России
«Счастье моё»
2010
Эпический альманах мрачных историй украинского документалиста Сергея Лозницы. Все люди — звери, поможет только автомат.
«Жить»
2011
Последний из нашумевших «самых мрачных фильмов»: бессмысленные убийства, рок судьбы и вырытые могилы.
«Москва»
2000
Не всё же про ужасы «большой России» снимать, вот и богемный быт обитателей Москвы наполнен абсолютной обречённостью.
Сам термин «артхаус» в России носит как будто бы ругательный оттенок — такой обычно произносят, иронично поморщиваясь. Хотя это просто сегмент кинопродукции, изначально освобождённый от обязанности приносить удовольствие, только и всего. Не зря слово появилось в Америке, где первыми осознали и придумали разницу между народным аттракционом и формой изобразительного искусства. Давно кто-нибудь видел радующие глаз академичные пейзажи в музеях современного искусства? То-то же. Одна из функций некоммерческого кино — критическое осмысление реальности, оно вообще призвано подвергать ревизии государство, человека и всё остальное. Просто в одних странах мрачные декорации приходится разыскивать, придумывать или вовсе выпутываться без них, а в других нужная фактура так плотно тебя окружает, что даже отвлечённые экзистенциальные сюжеты приобретают характер критики социального быта. Ларс фон Триер вывозит своих героев в лесную глушь или чертит мелом на полу, а вот Кристиану Мунджиу достаточно показать провинциальный румынский монастырь или Бухарест времён Чаушеску. Братья Дарденн из находящейся на 17-м месте в индексе человеческого развития Бельгии раз за разом преподносят её полным несчастья и социальных бед краем. Это сейчас Николас Виндинг Рёфн снимает гиперстилизованные скучные фильмы с Райаном Гослингом, а когда-то изображал Копенгаген в тех же красках, что и Балабанов — Петербург.
Так уж получилось, что «отличные декорации для артхауса» в России почти повсюду. Их можно преодолевать и делать просто хорошее кино, как Авдотья Смирнова или Анна Меликян; можно принять как должное и использовать лишь в качестве бэкграунда для «вечного», как в «Коктебеле» или «Простых вещах», а можно сделать полноценным героем и получить «Груз 200» или «Жить». И ничто из этого не будет противоестественным или натянутым. В отличие от бесконечных новогодних «добрых фильмов» или костюмированных романов, которые, конечно, изначально создаются по-другому и для других целей.
Сам термин «артхаус» в России носит как будто бы ругательный оттенок — такой обычно произносят, иронично поморщиваясь.
Наверное, в тот день, когда в России не останется больше раздолбанных дорог, агрессивных ментов, продажных чиновников, убийств в электричках и запойного алкоголизма, а будет только скучное европейское государство с плохим климатом и хорошим асфальтом, местные режиссёры все как один обратятся к скучным бюргерским неврозам, ну, как в «Измене» или «Интимных местах». Пока что такого не наблюдается, и остаётся лишь полагаться на собственное чутьё, отличая хорошее мрачное кино от откровенного русплотейшна. Но каждый раз, когда вы произносите слово «чернуха», в нашей стране рождается ещё один Станислав Говорухин или Сарик Андреасян.
Суперхит прошлого года «Горько!» сделал большое дело, зайдя на территорию ноубрау-кино, которое в России по определённым причинам отсутствует. В упрощённой форме это действительно про то, как часть зрителей ржёт в голос, часть — гнусненько хихикает, а часть — сидит с понурыми лицами, как на этом вашем Сигареве. Главное, что вместе. В один зал Крыжовников смог затащить и тех, кто считает русское авторское кино непролазным говном, и тех, кто считает таковым русское неавторское. Стоило чуть-чуть нарушить гармонию во второй раз, и получилось уже не очень, хрупкое равновесие разрушено. Но даже с учётом возможных провалов это единственное направление, по которому можно вывести национальное кино за пределы «Камеди клаба» и Роттердамского кинофестиваля, ближе к Финчеру, а не к Бондарчуку. Можно даже пофантазировать, что именно таким образом шумные родственники из Туапсе обнимутся наконец с гомоэротичными промоутерами и перестанут смотреть друг на друга как на незваных гостей.
Комментарии
Подписаться