Культура
Чувственная антропология рейва: Миша Дегтярёв о том, зачем человек танцует под монотонную музыку
Человек играет музыку и пляшет под неё с незапамятных времен и, похоже, будет делать это, пок не кончится сам или Вселенная вокруг него. Что происходило на доисторических рейвах, при чем тут Бог и почему после еды и похоти песни и танцы — это самое естественное, чем может заниматься наш вид? Всё при том потому что.
Бит будит Бога
В беспокойной тьме рейва резонирует время и обращается вспять. Назад — туда, где заканчивается животный сон и просыпается сознание. Между голодом и добычей, мычанием и словами, неторопливым днём и беспокойной ночью открывает глаза человек и впервые узнает себя и своё небо.
Параллельно танцполу прошлое собирается в явь: из света лазера — отблеск костра, из химических улыбок — затерянные в бесконечной древности лица. Они рады тому, что удалось дотянуться до звёзд. Они боятся, потому что холод и пустота — это всё, что известно им до горизонтов и навсегда. Случайный огонь — их шанс дождаться утра — согреться, уснуть и забыть иступлённый вой диких равнин, ещё не расслышавших шёпот надвигающегося на них разума.
Поколение за поколением, эпоха за эпохой языки пламени отпечатывают себя в геноме последовательностью покоя и теплоты. Там, где дымится свет, мир милостив и пробуждается тяга к познанию. Откуда сияние, почему болит голова, чья эта радость, что за стоны внутри, зачем была смерть, куда уходит Луна и где дышит олень. Вместо ответов — раскаты неба, грохот волн, рокот скал и рык зверя. Человек оглядывается по сторонам и смотрит на мир, который глубже и больше, чем когда-либо будет видно. Тот, кто чувствует это лучше других, заглянёт в себя и найдёт всему нужное имя. У костра сядут духи. Духов почует шаман. Вместе они споют песню людям.
Камень о камень, кость о камень, ладонь о ладонь, кулак о кожу загнанного в барабан животного. Удар к удару множится сила и мощь — обретает плоть гром, пойманный руками вслед за биением сердца. Тело впадает в транс, ритм снимает боль, память возвращает экстаз. И уже не страшно обернуться и видеть, как за спинами рассеивается тьма. Чувствовать, как под ногами твердеет земля. Знать, что вечная пустота отступает назад. И верить, что в мире, собранном из страха не существовать, возникает надежда.
Бит будит племя
Эхом материнского пульса и мерой утробного сна. Первый услышанный звук — это всегда стучит её сердце. Это движение крови, усилие бессознательной воли быть и пребывать. Вспомнить и повторять: мы с тобой одного чрева. Через тысячи лет они найдут нашу общую мать и назовут её Ева.
Песня и танец раздувают культуру костра. Чувство локтя ведёт к сцеплению рода. Пока страсть будоражит тело, ритм пускает корни. Теперь в нём — уверенность завтрашнего дня и карта воспоминаний: откуда мы и куда, чем отличаемся от других и почему наши боги злее. Он язык, корзина для смыслов и выпущенная вперёд стрела, траектория быта и координаты переживаний. Без него невозможно объяснить мир, а поэтому жить и выжить.
Везде, где разумна жизнь, люди поют и танцуют. Индейцы пираха обитают в долине реки Маиси. Их быт и привычки такие же, как и тысячи лет назад. Пираха не любят спать, не знают стыда, вины и обиды. Их радость в том, что они не поняли время. 400 человек живут без цифр и цветов, а когда чувствуют себя взрослыми, меняют имя. Пираха не придумали миф о творении, но знают точно, кто духи леса, где искать сны наяву и как петь материнские песни. Самое счастливое племя на Земле несёт в себе первобытную мудрость прошлого — музыка появляется раньше стыда и работает лучше, чем время.
Танец и песня — это священный обряд, общинный гимн, дорога к взрослению, заклинание дождя, избавление от лихорадки, пожелание удачной охоты, обещание сытной свадьбы, объявление кровной войны и горький путь к мёртвым. Пока воин ищет живых, колдун собирает растения. Святая пища в грибах, лианах, листьях, травах, колючках, плодах — везде, где дух обронил своё семя. И если светится голова, каждый может понять, что смерть — это часть колеса, по которому крутится небо. Радость и страх множатся на его осях. Под ритмы костра объёмом весны расцветает сакральное племя.
Бит будит историю
Из века в век гнётся спираль ДНК, сохраняя будущему верный рецепт освобождения. Ритм и пляс сворачиваются в кровь, заражая ритуалы, народы и культуры привычкой веселья. Гремят бубны инуитских шаманов, призывая на берег ледяного кита.
Пальцы и йоло напоминают пескам Сахары: здесь когда-то была большая вода. Боевые марши сжигают стены разрастающихся городов Междуречья. Барабаны йоруба разговаривают с теми, кто далеко, и звучат быстрее орла. Фараоны среднего царства живут и отправляются к мёртвым под цокот цимбал. Веды гимнов сеют почву восходами каст и агатовой раги. Дионисийские мистерии собирают экстаз в вазы из-под вина, чтобы настоять и напоить мудростью полисов Средиземноморье. Люди Тибета ищут Будду в эхе мембран. Легионы и оргии Рима держат ритм в биение тимпан. Песни варваров, влюблённых в Христа, пожирают границы империи. Куда бы ни разливалась история, слышно всегда, как стучит чьё-то сердце.
Ликующее предчувствие ведёт музыку сквозь площадное веселье, пение храмов, гармонии дворцов и песни рабов к дворам Дюссельдорфа, Чикаго, Детройта, Манчестера. Монотонные стуки, загнанные в единицы и нули, генерируют галактики интонаций, эмоций и состояний. Их чёткая поступь открывает дорогу к древнему волшебству воссоздания. Секрет однообразия отмыкает мозг и тормошит подсознание. Из повторения звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков, звуков проступает семантическое насыщение. Чем дальше ускользает смысл, тем важнее становится внутреннее движение.
Повторение лежит в основе любого ритуала — веер отточенных действий и звуков меняет оптику мира. Теперь это не жизнь, а концентрация на малейших изменениях. Теперь это не скука бытия, а внимательная любовь к структуре колебаний и отклонений, погружённая в рутину сознания шаблонами шума и натиском тела. Реальность материи тонет в шторме воображения. И голова стремится в экстаз к бесконечной интерпретации духа, придавая танцу и песни магию растворения. Повторить и усилить эффект — так исчезает субъективность исчезновения.
Бит будит рейв
Мы танцующий организм, заброшенный завод и вечная автономная зона. Единое тело не чувствует время, подчиняет пространство движению и вырывается из самого себя.
Где-то там, за пределами спасительного костра, как и тысячи лет назад, нас всех ещё ждёт пустота. Пока музыка повторяет себя, мы справляем поминки несчастью и отчуждению, мы свидетели гиперреальности и фантазии освобождения. Пока не наступит тишина, все спасены и никто не пропадёт без следа — ритм напомнит путь, который ускользает обратно забвению.
Автор выражает благодарность Arma 17 за годы спасения.
Комментарии
Подписаться