Начинать эту статью придётся в очередной раз с терминологической неопределённости: к сожалению, в татуировке есть очень много моментов, которые до сих пор в полной мере так и не определены. Не вполне понятно, кого считать сильно татуированным человеком: сколько у него должно быть татуировок и сколько процентов тела должно быть покрыто? Конечно же, некоторые крайние варианты очевидны, например, прошлогодний кандидат в президенты Чехии Владимир Франц: у него татуировками покрыто 90% тела. А как быть с нижней границей группы: когда половина поверхности тела татуирована — это сильно татуированный человек? А когда 60%? Должны ли эти татуировки находиться на видимых местах — у одного из главных тату-блогеров, Марисы Какулас, всё тело покрыто татуировками, но при этом ладони, запястья, шея и лицо чистые. Мариса работает юристом, и когда она надевает костюм и очки, догадаться о том, что у неё есть татуировки в принципе невозможно. В слегка дурацком исследовании профессора социологии Джерома Коха с попыткой корреляции количества татуировок и риска антисоциального поведения сильно татуированным считается человек с количеством татуировок от пяти и далее. Является ли это нижней границей татуированного континуума? Наверное, нет. В любом случае в этой статье мы будем рассматривать крайние варианты — людей, у которых татуировками покрыто всё тело или хотя бы 80–90%.
История
Интерес к большим татуировкам, татуированным лицам и неслабому количеству татуировок на теле типичен именно для XXI века — сейчас он разворачивается в таком масштабе, в котором не случался раньше, но, конечно же, был известен и за много лет до этого. Здесь мы будем говорить об этом феномене исключительно в западном обществе — на Востоке, будь то Япония или Полинезия, дела с масштабной татуировкой обстояли по-другому: она была достаточно привычным явлением.
Один из самых ранних и интересных случаев масштабной татуировки в западной культуре — плотно татуированные руки пилигрима Рэджа Стаббе (XVII век). Примерно в то же самое время в районе Миссисипи индейцы находят двух братьев Талон и воспитывают их как своих детей, в том числе проводят обряды инициации с большим количеством татуировок, среди которых есть и татуировки на лице. Когда дети выросли, они вернулись жить во французскую колонию и, согласно сохранившимся источникам, не испытывали из-за своих татуировок особых проблем с адаптацией.
Свою самую большую популярность татуировки и сильно татуированные люди получат благодаря цирку, где они выступали и фактически получали деньги за то, что имели на себе татуировки. Самый ранний пример — Жан Баптист Кабри, который начал свою карьеру с 1804 года и даже совершил турне по России. На смену Кабри в 1828 году пришёл плотно покрытый татуировками Джон Рутерфорд — как и в случае с Кабри, его маорийские татуировки выполняли островные племена, а частью его шоу были рассказы об обычаях туземцев и о том удивительном опыте, через который он эти татуировки получил.
Настоящего размаха показ татуировок достигает в 1869 году — с новым героем. Константин, грек по происхождению, провёл несколько лет в Бирме, где покрывал всё своё тело и лицо татуировками — на его теле их было 388. Он рассказывал, что четыре человека держали его, пока мастера набивали ему татуировку, и вообще был очень артистичен, став, пожалуй, первым татуированным человеком, который превращал свои татуировки в шоу.
Татуировки ещё долго будут считаться диковинкой, а людей с большим количеством рисунков будет окружать множество историй и мифов — один из них, например, используется в художественной книге Джона Ирвинга Until I Find You (где вымышленные персонажи переплетаются с культовыми татуировщиками прошлого века): что людям, чьё тело полностью покрыто татуировками, всё время холодно.
Жан Баптист Кабри
Цирк станет самой масштабной выставочной площадкой за всю историю татуировки. К началу XX века индустрия татуированных фриков при цирке достигает небывалого масштаба: по всему миру их уже около 300 человек, среди них есть женщины, и каждый зарабатывает огромные по тем временам деньги — около 200 долларов в неделю. Самым знаменитым татуированным человеком станет Большой Оми (он же человек-зебра), который обратился к главному татуировщику своего времени, Джорджу Буршетту с просьбой покрыть всё его лицо и тело широкими полосками. Когда Оми уходил с арены, он одевался и надевал маску на своё лицо, так что бесплатно его никто так и не увидел. Другой знаменитостью цирковой эпохи был Капитан Костентенус, всё тело и лицо которого было покрыто изображениями слоников и тигров. Отдельной историей в цирке были женщины: у знаменитой татуированной Леди Бетти Бродбент было 365 татуировок, среди которых было много лиц знаменитостей того времени. Другие женские татуировки представляли собой, как правило, милые мотивы вроде бабочек, сердец, цветов и ангелов, а костюмы варьировались от скромных купальников до самых экстравагантных вариантов, позволяющих зрителям разглядеть татуировки со всех сторон.
Во времена Великой депрессии антрополог Альберт Перри рассказывает, что лучшие клиенты татуировщиков — юристы, банкиры и доктора — больше не могут платить за работу, и татуировочные салоны вынуждены закрываться, переезжать в портовые города и ориентироваться теперь на моряков. И моряки снова становятся главными коллекционерами татуировки.
Настроения в обществе постепенно меняются — от живого интереса к резкой критике. Медиа выносит резкую оценку искусству татуировки начиная с классической статьи итальянского криминолога Цезаре Ламброзо, связавшего татуировки с преступниками. К 1940-м и 1950-м эти настроения окончательно сформируются и татуировка будет в глазах общества достоинством только среднего класса, преступников, военных и байкеров — цирки окончательно закрываются и сильно татуированные люди теряют свою работу, но эксцентричное, напоминающееся цирковое поведение сильно татуированных людей сохранится и вплоть до сегодняшнего дня. Так ведут себя, например, Человек-ящерица, полностью покрытый татуировками, и Энигма, который вместе со своей женой (также обильно татуированной) выступают в цирке и играют в музыкальной группе. С середины прошлого века и вплоть до начала этого татуировки снова вынуждены отстаивать свою легитимность. За атакой медиа следуют запреты и ужесточения в связи с волной распространения гепатита через используемые несколько раз иглы.
Сегодня
Дебаты сегодняшнего дня довольно неоднозначны: с одной стороны, появилось немало сильно татуированных людей — достаточно хотя бы полистать фотографии мировых конвенций. Татуировка никогда не была так сильно распространена, как в наши дни: сейчас можно встретить сильно татуированных юристов, хирургов, учёных НАСА, академиков. В 2013 году на должность президента Чехии претендовал Владимир Франц, композитор и преподаватель драмы одного из самых престижных университетов страны — и обилие татуировок помогает ему завладеть юной аудиторией, которая разгуливает в татуировках «Я хочу татуированного президента». На руку татуировки сыграли и неизвестному панку из Монреаля, который теперь появляется на модных показах и снимается в кино как Зомби Бой.
При этом, конечно же, это скорее исключение, чем правило — большая половина работодателей, а то и практически все, по опросам в разных странах, не готова предоставлять рабочие места сильно татуированным людям. Сами люди не очень хотели бы пойти к сильно татуированному, например, врачу — и говорят об этом в многочисленных интервью.
Мариса Какулас
«Для нетатуированных людей это шок. А когда татуированные люди узнают, что я юрист, они, как правило, просят меня о бесплатной консультации. Работа юристом, особенно в очень консервативных фирмах, показывает мне, сколько там предубеждений против татуировок. Но я верю, что можно изменить это мнение — когда ты приносишь своей фирме огромные деньги, не так важно, сколько у тебя татуировок. Моя мечта — основать фирму из татуированных женщин, и я уверена, у нее будет огромный успех».
«Да вы что, издеваетесь? Возможность получить работу — это, чёрт побери, важно. „Жить своей жизнью важнее, чем зарабатывать деньги“ — в самом деле, это самый идиотский совет, который я слышал в своей жизни. Вы хотите работать в Urban Outfitters до конца своих дней? Для сильно татуированных людей не так много вариантов — быть парикмахером, татуировщиком и порнозвездой. Не будьте идиотами — хорошая работа даст вам больше свободы, чтобы делать с вашей жизнью всё, что вы захотите.
Я сделал татуировку на лице до 18 лет — я был бездомным панком и хотел умереть, потому что думал, что моя жизнь кончена. Я не беспокоился ни о себе, ни о будущем — я просто хотел послать общество к черту. Забавная штука заключается в том, что сегодня я продуктивный элемент общества и плачу налоги. К счастью для себя, я татуировщик, а иначе бы жил в аду и еле-еле сводил бы концы с концами. Жаль, что при приёме на работу существует эта дискриминация».
Здесь важно отметить, что речь не идет об обычной татуировке — по последней статистике, четверть населения земного шара имеет татуировки, и если не брать людей с рукавами на работу, то работать будет попросту больше некому. Разговор идёт именно о людях с видимыми татуировками на запястьях, шее и особенно на лице. Среди сильно татуированных людей встречаются достойные персонажи, не теряющие контакта с реальностью и даже преуспевающие в своей работе, и часть из них перечислена выше. Герои же других подборок, как правило, производят более чем странное впечатление.
Мэтт Лоддер
«Очень малое количество людей жалеет о своих татуировках (15%), и большинство жалеет именно о выборе татуировки, а не о самом решении её нанести. Среди тех, кто татуирован очень сильно или сделал телесную модификацию, шанс пожалеть о своём выборе практически равен нулю, ты не тратишь тысячи часов и тысячи долларов на прихоть — это серьёзные, долгосрочные решения.
Большое количество татуировок часто связывают с психическими заболеваниями. Но такая явная связь вряд ли присутствует. Некоторые психические заболевания могут манифестировать себя желанием изменить себя (в том числе и с помощью татуировок), но в целом нет явной связи между татуировкой и проблемами с психикой».
Кирилл Смирнов
клинический психолог со специализацией в направлении телесности
«В 2009 году я проводил исследование выборки из 30-ти человек с телесными модификациями, в том числе и сильно татуированных людей. Мне не было важно, насколько качественно были сделаны их татуировки, мне было важно, почему они были сделаны и были ли они связаны с другими психическим содержанием: какая особенность личности привела этих людей к тому, чтобы сделать это. У меня были выводы, что степень выраженности модификации и татуировки связана с выраженностью других патопсихологических симптомов или просто девиантным поведением (алкоголь, наркотики, детская травма и так далее). Я чётко видел связь модификации и „другого“. Нельзя ставить на основе большого количества татуировок расстройство личности, но советский психиатр после беседы с кем-то из моих испытуемых так обязательно бы сделал.
Почти всегда решение сделать татуировку у этих людей было очень импульсивным, и по прошествии времени они очень часто хотели её перебить или скорректировать. Качество для них было в принципе неважно — это делалось не ради него, а ради выплеска непереработанного эмоционального состояния. Можно сказать, что модификация выступает в качестве своеобразного защитного механизма, через вынесенный вовне символ стремящегося упорядочить внутренний хаос. Они делают модификацию как реакцию на какой-то стресс — например, на расставание с девушкой или другое сильное расстройство. Татуировка для них работает как вынесение тревог, попытка структурировать опыт в форме изображения на себе.
Почему люди ещё это делают? В этом есть очевидный мазохистичный момент, но когда ты делаешь татуировки, ты меньше всего думаешь о том, что будет больно, — ты просто платишь за это такую цену, и, конечно же, есть момент наслаждения этой болью. Татуировка изначально относилась к обрядам инициации, и сейчас, когда современное общество почти не оставило таких форм обозначения взросления, развития личности, татуировка возвращает себе эту роль: когда человек наносит ее для обозначения важных событий и этапов в жизни, боль как бы подтверждает значимость ритуала. Плюс есть деструктивный компонент, чаще всего связанный с выбранной тематикой — это могут быть какие-то негативные символы, что-то в самом деле страшное как проявление внутренней деструктивности, которую ты в это приносишь. К тому же в телесных модификациях есть такой момент, как создание самого себя: ты с помощью внешних символов создаешь себе новый образ. Самый радикальный вариант — это Человек-ящерица, который полностью забит, Зомби Бой и так далее. Это крайний способ постгуманизма: отказ от человеческого образа, выход за пределы видового фенотипа. Коммуникация здесь такая: я не человек, я другая сущность, которая абсолютно пластична. Я могу быть отчасти насекомым, отчасти роботом и так далее.
Мне кажется, что есть связь между модификацией и другими симптомами: чем больше модификаций, чем они радикальнее, тем вероятнее это уже симптом чего-то комплексного. Но, с другой стороны, сама татуировка — это комплексное явление, и нельзя сказать, что её делают только по одной или другой причине. Делать татуировку и делать много татуировок нас побуждает множество причин, и в рамках каждой личности проявляется то больше одной, то меньше».
Комментарии
Подписаться