Стена славы: Новая граффити-карта Москвы

КИРИЛЛ КТО

Люди, жители города, которым не адресованы послания на стенах, вынуждены на них смотреть. А здесь, за городской чертой, на заброшенной станции, художники рисовали для себя и того небольшого количества зрителей, которые не поленятся сюда прийти. В городе из ста зрителей, которые видят послание, только пять понимают, о чем идет речь. Плюс hall of fame уже не исправишь. Они деградировали и в общесоциальном смысле — благодаря близкому расположению помоек, благодаря тому, что все эти рисовальщики мусорят, гадят. Деградировали, потому что в эстетическом плане между ними нет никакой соревновательности: люди не делают содержательно или формально сложных посланий.

Кроме того, ряд исследователей отмечают, что граффити-райтинг не является самым интересным внутри субкультурных коммуникаций, а вот социальное граффити (вроде надписей про любовь к группе «Алиса» и тому подобное. — Прим. ред.) интересно — послания политического толка, социального толка, внутренних переживаний автора, каких-то его сексуальных перверсий.

GLüCK

Здесь раньше вагоны разгружали, это Московская кольцевая железная дорога. И это вот работает: сзади нас бани, впереди — товарные станции. Место совершенно беспалевное, здесь нет мусоров, оно никому не нужно. В этих зданиях раньше были склады, они заброшены, и находятся большие стены для рисования. Удобное место расположения.

КИРИЛЛ КТО

«Агонистически пашет патриотизм, усиливавшийся после...» Он поехал в Париж и был очень вдохновлен Парижем, но потом все равно начал говорить, что люди везде говно и надо защищать родину, потому что нас там разлагают и разрушают.

У нее (работы «Родина». — Прим. ред.) очень известная история создания, уже где-то я писал об этом. Он мне позвонил, дескать, пойдем порисуем. Я говорю, не хочу, Паш, я болею. Он настоял. Мы с ним там встретились, и он еще час терпеливо меня ждал на улице, пока я со всеми перездоровался, пока я сходил в кафе и со всеми переговорил — мне было даже немножко перед ним стыдно. Потом мы приехали сюда, он рисовал, а я дико замерз и грел ноги на его генераторе. Приехали менты. Обращаются ко мне, я стою метрах в 15-ти от Паши, они его не видят. Они видят, что какой-то человек стоит как цапля, босиком — одну ногу поставил на генератор и говорит: нет, не буду обуваться. «Выключай свою шарманку и друга своего зови». Я говорю: «Шарманка не моя, друг занят, обуваться я не буду, я грею ноги». Они, конечно, от такой наглости опешили. «Пусть он сюда идет!» — «Дорисует, подойдет». В общем, через несколько минут Паша подошел. Они все это время стояли и ждали, не понимая: мало того, что человек что-то делает, он еще и не подчиняется требованиям. Он объяснил им, про что работа, показал. Потом оказалось, что он оформлял отделение, в котором они работали, они позвонили своему главному, а они не имеют права, когда есть вызов, не приехать, иначе у них нарушение.

Когда он делал свою «Родину», я ему сказал: «Паша, я не могу браться за такие громкие слова, у меня слишком большая степень иронии и постмодернистичности, чтобы за них браться». Он хотел найти витрину затеганную и вымыть там слово «Родина». И ее мы не сделали.

КИРИЛЛ КТО

Улице надо самое лучшее отдавать, а в хатку, в нору, в галерею отдавать остатки. Вот это как раз тот случай — это эскизы, которые Оля делала для своей танцевальной студии, на основе которых потом делалась пленка. Она просто потом их вот так вот заклеила. Получилось хорошо, несмотря на то что это издержки работы по ее основной профессии.

Что в рамках фестиваля «Сретенка дизайн week» было сделано — три фасада, один из которых сделали «310». Грустное мероприятие — у них либо не хватает усердия, либо возможностей, либо инструмента, чтобы свои работы сохранить надолго. Поэтому часто это было временными объектами на бульваре. Там было два фасада, по-моему, это торцевые стены общежитий, сделаны две работы фасадных. Zucklub и достопамятные Nootk и Luka — у них работы были хорошие, но провисели меньше года. Потом они были закрашены, потому что, не рискуя выделять для паблик-арта какие-то более долговременные объекты, им были выделены те стены, которые и так находятся в плане реконструкции. И сейчас на этой стене, никак не рефлексируя о том, что предыдущий слой был утрачен, находится ужасная, в псевдореалистичном стиле обманка, созданная, традиционно, по эскизу кого-то из членов Союза художников.

А вторая ситуация еще более печальная, потому что, когда приезжал Мэтт Мур, ему должны были выделить фасад на Трубникова, 5. Это глухой фасад доходного дома, но, как обычно, они не смогли найти денег на Мура, и он оформлял стоянку на Цветном бульваре. То есть его достаточно позитивные, по геометрии похожие на калейдоскоп работы спрятали. Сделали две арки.

ТОВАРИЩ СЕРДЦЕ

У нас не было раньше разделения между комнатой и районом, в которых мы живем. Мы все время проводили на улице, душ принимали на улице: во дворах был кран, на помойке мы нашли шланги от душа и принимали душ на улице во дворах здесь. Материалы, которые мы использовали, брали на улице и там же их складировали. Еду и одежду находили на помойках. Не было никакого деления, мол, это вот дом, а вот это улица. Все одно было.

Это продолжалось больше чем полгода, приблизительно два лета назад. Была реставрация домов и фасадов, и рабочие оставляли краску и материалы на таких видных местах, будто просили ими воспользоваться. Так лежало просто, как еще к ним можно было относиться — лежало без присмотра; единственное, мы договорились с Кириллом сразу, что не будем брать всякие страховочные ремни, с которыми работают на высоте. А так, валики и краска — это расходный материал, мы считаем, что они делятся с нами, как мы с ними.

Когда Кирилл здесь рисовал, к нему как-то раз подошел охранник и спросил: «Кто вам разрешил рисовать?» Кирилл говорит: «Кто разрешил». Охранник говорит: «Зачем вы пишете?» Кирилл говорит: «“Зачем” — писал». Охранник говорит: «Что вы придуриваетесь? Что вы делаете здесь?» Кирилл говорит: «Я у вас хочу спросить, что вы делаете здесь. Я уже два года здесь хожу, и у вас забор измазюкан какими-то иероглифами непонятными, и вы ничего не предпринимаете. Это место должно выглядеть хорошо». Охранник сказал, мол, а, ну ладно — и ушел.

Вот одна из Кирилловских инсталляций. Остаюсь самим собой — никто и звать никак.